МераклИс - страница 10

И ещё Антонио Кастеллани относился к ним всерьёз. Если давал задание, оно должно было быть сделано точно в срок, кровь из носу. Второго шанса не было. Либо ты пашешь, либо уходишь. Так отсеялись двое, и оставшиеся иногда про себя поднывали, но не жаловались.

Дистанция существовала, разумеется, но профессору не пришлось приложить никаких усилий для её возникновения. Она просто была по определению, казалась очень естественной, а редкие попытки проверить его личные границы на прочность профессор пресекал столь элегантно и с таким юмором, что даже сердиться на него было невозможно.

Те аспирантки со второго ряда по очереди проверили это на себе, пытаясь достучаться до профессорского сердца весьма настойчивым стаккато, но их «полёт валькирий» был прерван такой мастерской трёхходовкой, что и много лет спустя Регина успешно применяла её вариации и на аукционах, и просто работая со сложными клиентами.

А тогда, будучи не в силах излить разочарование и гнев на неотразимого «профессоре», они избрали мишенью Регину, до самого конца учебного года не упуская случая её уколоть.

И если бы только они. Маленькое происшествие на первой лекции какое-то время обсуждалось в кулуарах истфака, Регина ловила на себе любопытные и оценивающие взгляды, но приближалась зимняя сессия, и о ней бы вскоре забыли или шпыняли бы дальше наравне с другими «любимчиками» профессора, но…

На Рождество профессор улетел в Рим, к семье, а вот его раннее возвращение под Новый год стало для всех неожиданностью. Для всех, кроме Регины, потому что она была приглашена в Большой театр на «Щелкунчика». Потом она пыталась сообразить: с чего она решила, что это опять такой же групповой выезд, как бывало раньше; почему её не удивило, что никто не договаривался о встрече, что было бы естественным? Почему она не обсуждала предстоящий спектакль ни с одной из и так немногочисленных подружек на курсе, ведь готовилась она к нему едва ли не дольше, чем Наташа Ростова к первому балу? Всё-таки выход на балет в Большой считался событием даже по меркам её семейства, где единственную дочь, как положено в приличных домах, с дошкольного возраста водили по абонементам и в Консерваторию, и в Колонный, и в Третьяковку…

Но так или иначе, в назначенное время Регина Росси в длинной чёрной мутоновой шубке, аккуратных сапожках и с бабушкиной бисерной сумочкой, спрятанной в её обычную университетскую торбу, вышла из метро на «Площади Свердлова», добежала до храма искусства и поднялась по ступенькам к третьей колонне слева, где её уже ждал профессор. Она не нашла подходящего случаю головного убора, и в её собранных в тяжёлый узел рыжих волосах блестели снежинки, которые профессор тут же попытался смахнуть, не успев даже поздороваться, чем немало смутил свою спутницу. Впрочем, он тут же исправил оплошность:

– Скузи, синьорина, я подумал, что они сразу растают в тепле, мы же не хотим повредить вашу изумительную причёску… Хотя такие волосы ничем не испортишь, куда до них прерафаэлитам… Пойдёмте скорее!

И профессор увлёк её к дверям раньше, чем Регина нашлась с ответом. Она даже забыла спросить, почему они не ждут остальных, но решила, что все уже прошли вперёд, а профессору пришлось дожидаться её одну, отчего смутилась ещё больше.

В гардеробе он галантно помог Регине освободиться от шубки, но ей ещё предстояло переобуться, что в толчее оказалось довольно сложной процедурой, и на минуту профессор потерял её из виду. Ему пришлось подняться на целый пролёт большой лестницы в фойе.