МераклИс - страница 19

Регина едва слышно выдохнула напряжение – вдруг всё произошедшее в спальне ей просто-напросто приснилось?

– А ты почему не спишь… вы… не спите?

– «А ты», Реджина миа, «а ты»! «А вы» будет, только когда мы в МГУ, а это уже ненадолго. Смотри, сапожок уже высох, каблук я приладил на место, прибил, подклеил, этот клей сохнет быстро.

– Где ты научился чинить обувь?

– Не забывай, что я всё-таки потомственный ювелир, дорогая моя, и с любыми инструментами управляться умею, хотя и предпочитаю не отнимать работу у тех, кто зарабатывает себе таким ремеслом на хлеб. Но у нас же был исключительный случай, правда? И этому каблучку я буду всегда благодарен.

Он улыбнулся, встал, не размыкая объятий.

– Ну что, сварю тебе кофе и отвезу домой?

– Ой, да, я всё ещё надеюсь успеть до того, как родители проснутся. Они, конечно, считают, что их образцовая дочь в театр ушла с группой… И Остоженка совсем рядом. Но тревожить их зря мне бы не хотелось.

– Хорошо. И давай договоримся сразу и навсегда: если ты о чём-то тревожишься, не молчи, говори – поступать мы будем так, как удобно тебе. Я бы предпочёл, чтобы ты переехала сюда прямо сейчас, но я понимаю, что у тебя есть некие обязательства.

Регина молча кивнула. Значит, не сон.

Весь следующий год с небольшим прошёл, как в калейдоскопе, когда видишь только яркие вспышки фрагментов узора, но никогда – всю картину целиком.

Тяжёлые разговоры на кафедре с Гращенковым и майором Внутченко (как они его только не дразнили между собой в их маленькой группе – Жутченко-Крутченко-Кнутченко-Гнутченко-Пнутченко – видимо, чтобы не так сильно бояться), вызовы в райком комсомола…

Паника родителей, сменившаяся огромным уважением, а потом нежной привязанностью к Антонио Кастеллани…

Блестящая защита диплома, на которой присутствовала вся группа профессора, а оппоненты зверствовали, как, наверно, никогда за всю историю их кафедры… Оформление загранпаспорта в ОВИРе, борьба за служебную визу с консульством Италии и, наконец, их отъезд в Рим…

– Потрясающая история…

– И представьте, Антонис, меня выпустили, только заручившись согласием на сотрудничество с некоторыми структурами.

– Да почему, Регина? Вы же никому не делали ничего плохого, были просто студенткой?

Регина сидит за своим любимым угловым столиком на веранде «Форест Парк Отеля». Последние пару дней она выходит сюда перед ужином, заказывает «Кампари-тоник» – в жару она всё чаще предпочитает его просекко – и продолжает болтать с Антонисом. Она то и дело спрашивает себя, имеет ли хоть какое-то значение фигура собеседника или ей просто необходимо рассказать эту историю, уже неважно кому? Не только потому, что тащить в одиночку такую глыбу воспоминаний становится не под силу, но и из-за страха, что весь её мир умрёт вместе с ней, если его некому будет передать? Ответа на эти вопросы у неё пока нет, но и представить на месте Антониса кого-то другого Регине уже трудно.

– Зато Антонио был профессором, очень значимой фигурой в нашей сфере. Его связи, его клиенты, очевидно, представляли какой-то интерес. Он заранее предсказал, что разговор будет, и прямо-таки заставил согласиться, понимая, что иначе вывезти меня ему не дадут. Мы потом несколько лет подряд спокойно возвращались в Москву, Антонио читал лекции, а я училась уже на другой кафедре, у Сарабьянова, занималась атрибуцией русского модерна, писала кандидатскую, в смысле – делала PhD