МераклИс - страница 40

И Лючия начала с большими предосторожностями вводить новенькую в курс дела, не отказывая себе в удовольствии изредка её шпынять, правда, исключительно по делу. Ну, почти…

Но не прошло и месяца, как ей пришлось признать, что «свежая кровь», новая молодая энергия бизнесу только на пользу. Шёл горячий сезон, в галерее толпились туристы, Реджину всё чаще отрывали от каталогов, потому что не хватало рук в магазине. Лючия уже убедилась, что по-английски та говорит немногим хуже, чем по-итальянски; что с покупателями помоложе явно быстрее находит общий язык именно Реджина; что вообще ей, Лючии, стало гораздо легче и приятнее работать – Реджина создавала вокруг ощутимое поле дружелюбия и поддержки. Не спорила, всегда прислушивалась к советам Лючии, а если и выдавала какую-то свою мысль – всё было по делу и вполне в духе галереи Кастеллани.

Сам Антонио носился с новенькой как с писаной торбой, но тоже для пользы дела, объясняя девчонке основы продаж и люксовый маркетинг. Лючии и самой не мешало вспомнить азы, с её безбрежным характером держать себя в рамках с капризными клиентами ей не всегда удавалось, как Антонио ни просил.

Он всё время повторял, что самое страшное в их бизнесе – это даже не чрезмерная жадность и отсутствие гибкости и понимания клиента, а агрессивный маркетинг. Потому что он чаще всего – одноразовый. Даже если покупатель прогнётся раз, он больше не вернётся. Никто не любит чувствовать себя использованным. Запрещённые приёмы – «Это для вас слишком дорого!» – никогда, что за удар ниже пояса! Даже техасцам, даже арабским шейхам – не надо! И уж тем более не надо так говорить людям, которые выглядят слишком просто и недорого одетыми. Если это небогатый человек, который решился на дорогую покупку, может быть, всего один-два раза в жизни, – сделай так, чтобы у него остались об этом самые лучшие воспоминания. Это главное, для чего мы работаем. Создаём людям прекрасные воспоминания.

Ну и среди людей с деньгами не редкость устраивать себе изощрённое развлечение – доставать надменных лавочников и их помощниц, ещё более надменных вчерашних деревенских девочек, нашедших себе чистенькую работу в городе и приобретших первые признаки внешнего лоска. Ковырнуть аккуратно эту тонкую оболочку притворной вежливости и наблюдать, как из-под неё вылезают вечно голодные зверьки неудовлетворённого тщеславия и агрессивного невежества. Заставить выказать открытое презрение, а затем открыть кошелёк, набитый купюрами, насладиться эффектом и оскорблённо покинуть лавку. Или даже сделать покупку – почему бы не совместить приятное с ещё более приятным – и наблюдать, как на их лицах снисходительное нетерпение и досада сменяются льстивым подобострастием. Так что со всеми – ровно, с улыбкой, приветливо, уважительно, дружелюбно.

Девчонка слушала с горящими глазами, записывала, запоминала, применяла свежеполученные знания с большим энтузиазмом, и, кажется, совершенно не пыталась никоим образом с ней соперничать.

И Лючия сдалась. Она так устала за эти последние несколько лет подгрызать себя из-за Эдуардо, так утомилась от вечного благородства Антонио, что сама уже была готова сосватать ему кого-нибудь из общих знакомых. А тут не только проблема решилась, и они с Антонио теперь снова были на равных, но и Реджина ей со временем стала глубоко симпатична. Если бы это не смотрелось уже совсем дико, Лючия не против была назвать её своей подругой. Самое смешное, что и Реджина была только за.