Он сидел с закатанным рукавом своей черной рубашки, обнажающей его худую бледную руку, укрытую шрамами и ожогами, и смотрел своими покрасневшими, укутанными в паутину капилляров, огненными глазами с презрением на великую башню Харттауна – центра Хайхилла, где расположилась вся знать и аристократия Леонвальда. В его второй руке лежал инъектор, заполненный сияющей жемчужным светом жидкостью.
Позади него, практически не шевелясь, стоял высокий молодой мужчина с женственными, крайне симпатичными чертами лица и длинными черными распущенными волосами. Его глаза были разного цвета: один ярко-янтарный, а другой хрустально-голубого цвета.
– Думаешь, сыворотка готова?
– Дедал убедил меня в этом. Сейчас проверим, – хрипловатый голос хозяина башни звучал в полумраке кабинета.
Он взял инъектор и вставил иглу себе в вену, спуская курок. Моментально его передернуло, а затем затрясло на кресле с пару мгновений, а вены его наполнились ярким светом. Шрамы и ожоги на руке постепенно затянулись, оставляя после себя едва заметные рубцы на коже. Его кровоточащие раны на лице в виде нескольких ручейков от слез начали исчезать, сглаживая черты лица, а глаза, горящие гневом, постепенно обрели свой естественный голубовато-серый цвет.
При взгляде на башню, на лице его появилась редко видимая, закрытая, маленькая улыбка.
– Итак, кто может ответить мне на вопрос, когда была сформирована идеология Тридцати и что стояло в основе их движения? – невысокий профессор почетного возраста говорил с трибуны большой аудитории.
Темноволосый студент, сидящий в первых рядах, поднял свою руку.
– Да, Итан, я слушаю тебя.
– Профессор, я нахожу этот вопрос базовым и давно пройденным и отвечу на него с удовольствием, но считаю, что у вас есть нечто более интересное, следующее за ответом. Каждому очевидно, что идеология Тридцати была сформирована после технологического прорыва и основывается она на милитаристической идее о доминации высшей нации, коей являлся в их глазах народ Леонвальда, над всем иным миром, ибо им было открыто «чудо» террагена. Люди того времени, вдохновленные речами архонта о империализме, об объединении всего мира в единое государство под эгидой возвышенных представителей человечества, были ослеплены грядущим величием и не узрели проблему так называемых темных областей науки, сыгравших критическую роль в расширении империи, приведя мир к катастрофе и техническому регрессу.
– Да, Итан, ты прав, что вопрос годится лишь для детей и что я имею интерес развить эту тему далее, дабы разговор наш был полезен всем. Ведь, как вы знаете, вы готовитесь к поступлению в высшие академии, в чем каждому из вас я желаю успехов. Однако, после мировой трагедии наша столица науки начала относиться к прогрессу с обоснованным скепсисом, а в процессе обучения я не раз видел огонь в глазах студентов, когда речь заходит о свершениях во имя науки, – огонь, что затем поглощал их целиком.
Начать бы я хотел с того, что понятие регресса в истории нашего государства и мира в целом, так как, без излишнего пафоса скажу, что истории эти взаимосвязаны слишком уж тугими нитями, не является таковым, каким мы привыкли его считать в контексте ранее обсуждаемых нами периодов истории. Не всегда шаг назад является действием негативным и ведущим к осложнениям, с которыми не способен справиться человек, как и отступление не всегда является показателем слабости, но здравомыслия. Леонвальду и миру был дан второй шанс во искупление своих грехов продолжить жизнь путем, угодным Богам, праведным и благочестивым принципам. Шаг назад оказался огромнейшим поворотом от пропасти к светлому будущему. Регресс оказался спасительным, ибо человек не был готов к губительным открытиям, его навестившим. И я хотел бы донести до вас мысль, что ваши амбиции, высоко нами оцененные, имеют такие же области тьмы, как и разделы науки, ныне запрещенные к изучению.
