– Вот так! – крикнул он. – Подожмите ноги, подбородок прижмите к груди, и ничего с вами не случится.
Где-то далеко кивнул побледневший Джек, он вытянул пастуший посох с крюком, поймал качающуюся трапецию и подтащил ее к себе. Я видела, как он взялся за перекладину, а потом мне пришлось закрыть глаза, потому что у него замерло лицо и я поняла, что он собирается с духом, чтобы шагнуть с площадки.
По звенящему звуку сетки я поняла, что он удачно приземлился – и в восторге закричал, обращаясь к Дэнди.
– Давай, Дэнди! Это здорово! Замечательное чувство. Даже лучше, чем ездить верхом! Падать страшно, но так здорово знать, что с тобой ничего не случится. Давай, Дэнди!
И тут во мне что-то сломалось.
– Не заставляй ее! Не заставляй! – завизжала я и взвилась с опилок на полу амбара.
Джек спрыгнул с сетки, повернулся и поймал меня, когда я на него бросилась.
– Не надо! Не надо! – повторяла я.
Я была не в себе, сама не понимала, что говорю. Руки мои сжались в кулаки, и я едва не ударила Джека в лицо, но он отбил удар.
– Не заставляй ее! – снова взвизгнула я. – Это опасно!
Джек не мог со мной справиться, но Дэвид, на добрый фут выше его ростом и куда тяжелее, сгреб меня и крепко обнял, прижав мои руки к бокам.
– Это не опасно, – шепнул он мне на ухо. – Я бы не позволил твоей сестре пострадать. Я не дал бы ей подняться, если бы думал, что ей что-то угрожает. Я хочу, чтобы у нее все было хорошо, как и ты. Она хочет выучиться этому трюку. Ты не должна думать только о себе и мешать ей идти своим путем.
– Это небезопасно! – сказала я.
Я плакала в безнадежной попытке его убедить.
– Это небезопасно! Я знаю! Я цыганка! У меня Глаз! Для нее это опасно!
Он развернул меня к себе лицом и всмотрелся в него – безумное, мокрое.
– А что для нее не опасно? – нежно спросил он. – Она выбрала этот путь. Могла бы выбрать хуже.
Это заставило меня замолчать. Если Дэнди нравятся аплодисменты сотен людей и мысль получать когда-нибудь свою долю прибыли, она не станет гоняться за незнакомцами и позволять им запускать руки себе под юбку за пенни. Если я хоть сколько-нибудь знала Дэнди, она обучится манерам и приличиям, как только станет Мадемуазель Дэнди. Роберт Гауер уж точно тогда убережет свое вложение от мужчин, которые могут ей навредить, в этом на него можно было положиться. И он точно не бросит ее посреди дороги, стань она обученной артисткой, которую любой владелец балагана в мире с руками оторвет.
Я всхлипнула.
– Она упадет, – неуверенно сказала я. – Я знаю, что упадет.
Дэвид сжал меня еще крепче.
– Ты можешь накаркать, тогда упадет, – зловеще произнес он. – Если будешь продолжать в том же духе – нажелаешь ей упасть. Ты себя пугаешь и ее пугаешь. Отнимаешь у вас обеих уверенность, которая вам так нужна, и губишь мое обучение. Только дурочки так делают, Меридон. Мы с тобой оба знаем, что Роберт Гауер не станет ее содержать, если она ничего не будет делать.
Я стряхнула руки Дэвида и взглянула ему в лицо. Я знала, что глаза мои пусты от отчаяния.
– Мы все кочуем, – сказала я. – Но идти некуда.
Его голубые глаза смотрели на меня с сочувствием.
– Ты не цыганка, – произнес он. – Тебе нужен дом.
Я кивнула, и знакомая тоска по Долу поднялась во мне с такой силой, что я подумала – она меня задушит, как подавленное горе.
– Я хочу отвезти Дэнди куда-нибудь, где будет безопасно, – сказала я.
Он кивнул.
– Собирай пенни, – тихо произнес он. – Она хорошо заработает на этом трюке, когда я ее выучу. Смотри, как делает Роберт Гауер. Собирай пенни и золото, и сезон-два спустя вы сможете купить себе дом. Тогда ее и увезешь.
