– Господа…
«Смелее, – раздался голос Устюга. – Вперед!»
– Душно здесь. Вам так не кажется? Вам не страшно? Вакуум какой-то образовался… Пустота… Вы чувствуете запах? Может быть, так и должно быть? На рынке много фруктов и овощей, и они красивыми рядами уложены на прилавке в безумно дорогих рамах. Все хотят жить или нет? Честно скажите – все в порядке, и давайте не думать, не мечтать. Давайте потихоньку спустимся вниз и не будем ничего вспоминать, просто забудем и условимся, что теперь все только так. Но если мы об этом договоримся, зачем тогда все? Больше ничего не будет, и от этого станет совсем грустно, нет, это не те слова, тогда конец, если не будет, мы дальше не сможем… Трудно начинать, ничего не получится. А если попробовать, одним махом? Только по-честному и чтобы все. Давайте, кто что думает и чувствует, тот то и говорит? Будем стараться, плохое это слово, детское какое-то. А по-другому нельзя. А то одни соленые огурцы и слезы тоже соленые.
Произнеся про слезы, Пупель почувствовала, что глаза ее действительно наполнились слезами, и все в округе помутнело.
– Неужели нельзя было меня подождать, рядом пять минут постоять, – раздался голос Марка.
«Немного сбивчиво, но в целом для первого раза ничего», – произнес Устюг.
– Ты думаешь?
– Я думаю, если мы вместе, то надо держаться друг друга, – Марк был очень раздражен.
– Вместе приходим, вместе уходим, вместе вкушаем, хором обсуждаем, – Пупель улыбнулась сквозь слезы.
– Не надо иронизировать, в этом на самом деле есть своя прелесть.
Голос Устюга перекрыл нытье Марка:
«Так, о речи… Что касается настроя и темы, то все правильно, но форма! Форма совсем убогая: все эти сравнения – огурцы, рынки – слишком в лоб, сплошное резонерство. Ты же пишешь прозу, почему речь такая косноязычная и топорная?»
– Я растерялась.
– Прекрати паясничать, – взорвался Марк.
– Столько народу вокруг, мысли сбились в кучу, я что-то лепетала.
Марк окинул настороженным взглядом Пупель.
– С тобой все в порядке? – задал он классически безразличный вопрос.
«Зато, наверное, легче на душе стало?» – голос Устюга звучал мягко и успокаивающе.
– Да, мне гораздо лучше.
Марку явно не хотелось обсуждать ее самочувствие. Он пропустил последнюю фразу мимо ушей и бодрым голосом начал пересказывать свой разговор с Сусанной.
– Так хорошо все перетёрли. Вся Москва практически уже охвачена моими ангелами. Теперь она хочет попытаться впарить их Симу. Он тут на выставке сейчас тусуется, представляешь, только что в ее галерею заходил. Разминулись буквально на пять минут.
– Это еще кто?
– Есть один деятель. Крупная птица, матерый человечище.
– Редкая, говоришь?
– Не то слово, магнат-меценат. А Сусанна – баба хваткая. Говорит, к нему трудно пробиться, но она ему столько сейчас напела комплиментов, жопу прямо лизала, он вроде был благожелателен, обещал в ее галерею заглянуть и карточку свою дал. Это очень обнадеживает, мало ли, вдруг выстрелит. Типа, попытка не пытка, сейчас на мелкую пластику такой спрос, картинами поднаелись, теперь им скульптурки хочется.
– Сколько можно ангелами торговать? – этот вопрос Пупель был впервые обращен к нему.
– Моя мечта – по-настоящему, по-большому поставить это дело на хороший поток.
– Слушай, Марк, а ты не боишься?
– Я не думаю, что она сильно будет нагреваться на мне, скульптура вещь дорогая, максимум пятьдесят процентов.
Пупель посмотрела на него изучающе. После короткой паузы она произнесла:
