– У тебя такое блаженное лицо, что я просто обязан узнать, что ты там слушаешь, – он потянул провод к себе, а я подалась вперёд, чтобы не лишиться ещё и второго наушника.
Хорошо хоть сегодня платье без глубокого декольте.
– М-м-м-м… «Love is Evol, Con is Confidence, Eros is Sore, Sin is Sincere»[6], – пропел Егор, a я, хоть и слышала Мэнсона в другом ухе, теперь внимала парню.
В его исполнении песня звучала иначе. Не сказать, чтобы тембр зачаровывал или техника поражала идеальной отточенностью, нет. Но что-то цепляло. Песня и без того сочилась мраком, а Имп добавлял тёмного смысла словам, творил неповторимую атмосферу.
Боже, у меня мурашки шли от его интонаций! Он будто всеми силами впитывал мрак извне, но не погрязал в пессимизме и депрессии, а закалял дух этой тьмой.
Какие, однако, у меня странные ассоциации.
– Годнота, – резюмировал Егор через мгновение. – Это вообще крутецкий релиз.
Он вернул мне наушник и расстегнул безрукавку, чтобы я увидела, кто изображен у него на футболке.
– Привет, мистер Мэнсон, – улыбнулась я. – Да, я тоже обожаю этот альбом.
– Что ещё слушаешь? – спросил Имп заинтересовано.
Я начала перечислять группы разных жанров тяжёлой музыки, и хоть среди них совсем не оказалось хип-хоп исполнителей, Егор знал почти всех. Если не слушал, то слышал. Пересечений по музыке у нас нашлось больше, чем я предполагала. Он точно рэпер? Его осведомлённость была мне чертовски приятна.
Но вот под взглядом Импа я чувствовала себя не в своей тарелке. Не то, чтобы прям совсем некомфортно, скорее неестественно. Спектр эмоций у человека не такой обширный, но, когда Егор смотрел на меня, я будто испытывала что-то новое и необычное. Это интриговало, манило, как наркотик, хотя я никогда не имела ни от чего зависимости. Пробовала сигареты на первом курсе, но не втянулась. Могла не пить, если не было настроения. А тут… Я не знала, что думать.
– Ты закончил дела? – я смотала плеер и убрала его в сумку.
– Да, можно ехать, – кивнул он и потянулся к минералке, которая стояла возле меня.
Не спрашивая разрешения, сделал пару глотков. Ладно, по фиг, я всё равно уже утолила жажду. Победителей по жизни не остановит запрет.
– Получилось дольше, чем планировал. Им там покоцанного кобеля притащили, помог держать, пока раны обрабатывали, – его голос полыхнул леденящей злобой, и я представляла, на кого она направлена. У меня и самой сердце от жалости закололо.
– Кошмар. И как он сейчас?
– Уснул под снотворным. Как он скулил… – Егор провёл по лицу, будто хотел стереть воспоминания. – Позвоню потом, узнаю, как он. Всё, чем я могу помочь этому приюту, – донаты и корм.
– Ты делаешь доброе дело. Любишь собак?
– Угу.
– А себе взять не думал?
– Это не вяжется с моим образом жизни. Кто будет смотреть за ней, пока я в туре?
– Вообще-то да, – подумав пару секунд, я признала его правоту.
– Ты слезать-то собираешься или как?
Солнце, прятавшееся это время за облаком, вышло и зажарило в полную силу, и Егор состроил недовольную гримасу, ощутимо почувствовав себя некомфортно. Он нетерпеливо огляделся, желая поскорее уползти в тень.
– Конечно, – ответила я и собралась, было, перекинуть ногу обратно, в ту сторону, откуда залезала, но тут до меня дошло, что не получится этого сделать, не сверкнув бельём.
Имп тоже это понял, потому что скользнул взглядом по моим ногам. Он нарочно не отворачивался и следил за мной с коварно-тающей улыбкой.
