– Помочь? – от сладкой ваты в его голосе по коже прошёл холодок.
Тут, конечно, высоковато, но ничего. Мне не хотелось корячиться перед ним в коротком платье, поэтому я движением кисти откинула волосы на спину и гордо произнесла:
– Да, отойди, а то зашибу ненароком. Мне нужно пространство.
Егор, конечно же, не двинулся с места, и я, подняв ногу, пихнула его голенью в плечо.
– Посторонись, говорю, я прыгаю, – и сползла на край, но в миг, когда отпустила руки, Имп вместо того, чтобы отойти, подался вперёд.
– А я ловлю, – сказал он, принимая меня в объятья.
Стало так тесно и близко, что не осталось воздуха. Его лицо прямо перед моей грудью, а тело… Казалось, я чувствую каждую мышцу под кожей. Прыжок и окутавшая меня на секунды невесомость возбудила в животе щекотку, которая только усилилась от прикосновений Импа. Его руки оказались на моей заднице, что совсем мне не понравилось. У меня вспыхнули уши, кончики пальцев стали ледяными.
Слишком много прикосновений для одного дня. Нет, в принципе, слишком много.
Чувствуя, что не достаю до земли, я засучила ногами, пытаясь высвободить руки и оттолкнуться от Импа.
– Поставь меня! – потребовала я твёрдо, но получилось не очень убедительно.
– Пожалуйста, – асфальт ударил в стопы, и я покачнулась.
Его лицо расползалось в жарком мареве, тронувшем мир перед моими глазами. Я поскорее отвернулась и забрала сверху сумку.
– Поехали уже, – пробормотала я и, не глядя на Импа, пошла к мерсу.
– Как скажешь, – ответил Егор, а мне не нужно было даже оглядываться – по голосу чувствовала, как широко он улыбался.
В машине я вспомнила про сигареты, и отдала пачку парню. А когда он попытался вернуть мне деньги за покупку – отказалась.
– Чё это? – глянул он на меня с интересом. – Начала выплачивать чужой долг?
– Нет, просто… – я надулась и отвернулась к окну, не в силах сказать ещё хоть что-то.
Я не могла – раздражение и непонятная обида взбили внутри болтанку похлеще, чем в шейкере для коктейлей. Мы как-то технично съехали с темы меньше часа назад, а сейчас я снова всё вспомнила и остро прочувствовала.
Я попалась на развод как дура, и, если Слава спустил бабло на наркоту, то в жизни деньги не вернёт, как бы ни божился. Дурь кончится, ломка скрутит тело так, что он родину продаст, украдёт или убьёт, чтобы найти ещё дозу и прекратить страдания. Наркам всегда будет мало, зависимость – в голове. И пока сам не решит завязать – никто и ничто ему не поможет. Он скорее новых долгов наплодит, чем старый вернёт.
А отдавать будет тот, кто просил.
– Эй, детка, когда ты хмуришься, то становишься ещё сексуальнее, но меня задевает, что рядом со мной ты думаешь о ком-то другом, – проговорил Егор.
– Имп, я сильно сглупила. Мне стыдно, что вовлекла тебя в чужие проблемы. Ты так много делаешь, – я взмахнула руками, подразумевая собачий питомник, его объединение, помощь мне. – После всего этого, я не знаю, как смотреть тебе в глаза.
Сказав это, я собиралась отвернуться, но Егор вдруг потянулся ко мне, поймал подбородок и развернул к себе. Эмоции ещё не схлынули, и всё это мракобесие плескалось у меня во взгляде, который он перехватил.
– Вот так и смотри, как сейчас, – сказал Имп спокойно, но уверенно. – Прямо и искренне. Главное не потерять себя в мире, которым рулит коллективный разум слабых, гнилых и порочных людей. Всё остальное – херня, – он отпустил меня и отвернулся к рулю, а я до сих пор ощущала твёрдое прикосновение его пальцев. – Бабок я с тебя не требую. Попасться в ловушку может любой, даже самый правильный и идеальный. Разберёмся.
