– Их там едят.
– А?
– Едят. Выслеживают, отрезают части тела – ногу или руку – и добавляют в снадобья. Верят, что альбиносы могут исцелить.
– Но это же…
– Варварство. Это варварство, Раман.
– Меня никто не хочет съесть, – сделал выводы Раман уже почувствовав себя немного счастливей, – меня просто видеть никто не хочет. Я им противен.
– Мне противны склизкие гусеницы, но я ученый и знаю, что, однажды, из самой огромной и уродливой получится кокон, а из него вылупится прекрасная бабочка, секрет узора крыльев которой до сих пор не открылся мне.
– Почему не открылся? Они из магии?
– Все в этом мире немного из магии, Раман, – провернул свой перстень Ияри, потуже придавливая землю. – И я, и ты, и каждый эблаит. И каждое семечко, что рано или поздно пронзит свод неба.
– Ого… Вот бы увидеть!
Ияри поднялся с каменной ступеньки, напуганный собственными мыслями: «надеюсь, мой ученик, тебе никогда не придется увидеть сего». В кармане своей накидки, он прятал старую глиняную табличку, треснувшую посередине расколом, похожей на букву «Р».
Ту самую, что искал его ученик. Ту самую, что он никогда не отыщет. Ту самой, в которой правда.
– Идем, Раман, пока мы не в Иркалле. Не наступило еще наше время навеки скрыться под землей.
Прошло много лет, и вот опять Раман капался в табличках в поисках забытых божественных имён. Почему именно Эрешкигаль интересует Ияри? Всем известно, что у нее есть только изгнанная в океан Абзу сестра и муж – бог войны и мора по имени Нергал. Нет ни племянников, ни детей, ни внуков.
Какие еще родственники понадобились Ияри? Все давно переписаны и бережно составлены (не боги, а их перепись) в подземных схронах зиккурата.
Раман решил – пора навести порядок и возвращаться в зиккурат. Он проверил колонны с табличками богов трижды и не нашел ничего нового. Убирая в ниши клинопись, Раман торопился. Неловко дернув рукой, задел один из камней в кладке и на голову полетели все только что убранные таблички с переписью заколок, подаренных тринадцати дочерям Индиллима.
Пытаясь поймать глину, чтобы та не расколотилась, Раман не сразу заметил открывшуюся нишу. Он убрал драгоценные сведения о безделушках на место, и когда поднял с пола лампу с маслом оливы, заметил образовавшуюся пустоту.
– Что?.. А это здесь откуда?
Посветив лампадкой, Раман уткнулся в щель чуть ли не носом, когда из нее выполз скорпион.
– Да ну тебя! – собирался смахнуть членистоногое Раман, но увидел, что панцирь того абсолютно белый.
– Ты что, тоже альбинос? Как я и дети в Африке, – вспомнил он рассказ Ияри, что услышал еще ребенком о приносимых в жертву альбиносах ради цвета их кожи. – Беги отсюда. Живи и не жаль меня! Я такой же, как ты!
Скорпион поднялся вверх по камню, продолжая наблюдать за происходящим.
Где-то в глубине разума Рамана мелькнула светлая мыслишка – не нужно лезть пальцами в щель.
Если внутри сидит белый скорпион, если лаз замурован, если он был спрятан в царском зале среди, казалось бы, скучных и никому не интересных сведений – все это означало, что тот, кто создал нишу не желал, чтобы какой-нибудь мальчишка обнаружил потаённых внутри секрет.
Жаль только, что создатель ниши не учел, что любой мальчишка не в состоянии стерпеть, если речь идет о секрете. Тем более столь любопытный и пытливый умом эблаит, коим вырос Раман, обученный Ияри: «проверяй знание опытом».
Так учил мудрец, а кто такой Раман, чтобы не соглашаться со старцем.
