Окончательно утвердившись в верности найденного решения, я с триумфом обратился к следователю:
– Фигуркин!
– Что-что? – поднял он на меня глаза от протокола, который сейчас заполнял.
– Вызовите режиссера Фигуркина, – мой голос наконец зазвучал громко и ясно. – Это мой коллега с «Мосфильма». И тогда вы убедитесь, кто я на самом деле.
– Ну-ну, – скептически отозвался следователь. – Значит, Фигуркин? – переспросил он и записал фамилию на бумажке. – Ладно, придется побеспокоить товарища Фигуркина. Но уж потом, Носов, даже не заикайтесь ни о каких дальнейших опознаниях.
– Не беспокойтесь, – самоуверенно улыбнулся я, даже не реагируя на «Носова». – Не заикнусь.
– Вы обещали, – следователь направил на меня указательный палец и выразительно посмотрел мне в глаза.
Следующим утром меня разбудило привычное громыхание. Открывали мою камеру.
– Идемте, – как всегда, сказал мне молодой… кто он там, старшина, или пес его знает.
Я как никогда с радостью поднялся с нар и, заложив руки за спину, вышел из камеры.
«Идем! Идем! – стучало у меня в голове. – Идем на опознание! Сейчас меня наконец назовут тем, кем я действительно являюсь! И уже никто больше и никогда не посмеет опровергать этот факт!»
Войдя в до боли знакомый следовательский кабинет, я тотчас узнал того второго, кто там находился:
– Фигуркин!
– Устин, – приподнялся мне навстречу нелепый увалень. Никогда я не был так рад его видеть, как сегодня.
– Как-как вы сказали? – опешил следователь. – Как вы назвали подследственного?
– Устин, – повторил Фигуркин.
Следователь от изумления тоже встал.
– То есть… как это? – растерянно произнес он, во все глаза глядя на Фигуркина.
– Да вот так: Устин, – в третий раз назвал меня моим именем драгоценный недотепа. – Устин Уткин.
У следователя даже рот открылся от изумления – и, как видно, пропал дар речи. Он еще долго стоял на месте, вертя головой: с Фигуркина на меня – и обратно. Я испытывал неизъяснимое блаженство при виде этой картины.
А затем я проснулся.
Увы, сон не оказался вещим. Мне приснилось то, что должно было произойти в реальности. Но я, по-видимому, попал в какой-то ночной кошмар, от которого все никак не могу пробудиться.
В общем, произошло следующее. Следователь действительно вызвал Фигуркина, но тот пришел не утром, как мне снилось, а лишь после обеда. Тем не менее в кабинет к следователю я, как и во сне, вошел с полной уверенностью в том, что сейчас выяснится моя личность – и мое дело примет совсем другой оборот. Опять же, точь-в-точь как во сне, я сразу узнал Фигуркина. Он даже сидел на том самом месте, что и в моем сне.
Но совпадения на этом закончились. Как только Фигуркин увидел, в свою очередь, меня, он тут же отвел глаза. В моем мозгу моментально мелькнула мысль, что это не предвещает ничего хорошего.
– Товарищ Фигуркин, – обратился следователь к моему калечному (в творческом плане) коллеге. – Посмотрите внимательно на подследственного. Вы его узнаете?
Фигуркин бросил на меня короткий несмелый взгляд, тут же снова отвел глаза – и перевел их на следователя:
– Узнаю.
Мое сердце забилось сильнее. Сейчас, сейчас он скажет, кто я на самом деле. А глаза он отводит понятно почему. Думает, что я убийца. Ха-ха.
– Так кто же этот гражданин? – небрежно кивнул следователь в мою сторону.
– Это гражданин… – начал Фигуркин и сглотнул: – Гражданин Носов, – еле слышно прошептал он.
– Что?! – напротив, заорал я. – Фридрих, опомнись! Что ты несешь?
