Слушая Жаклин Харрис, Стоун наконец поняла, что именно раздражало ее в этой комнате. В «Фэйрвью», детском доме, где прошла основная часть ее детства, была именно такая комната. Ее называли тихой. Предполагалось, что в ней ребенок должен размышлять над своими небольшими нарушениями режима – в основном над дерзкими ответами, нарушениями комендантского часа и прочей ерундой. И эта «тихая» комната была действительно тихой и полностью отгороженной от мира. Обычно в нее сажали часов на восемь-десять.
Ким помнила, что самой ей было только семь, и в детском доме она провела всего три месяца, когда впервые познакомилась с «тихой» комнатой за то, что намеренно разлила чужой напиток за обедом. Она действительно сделала это намеренно. Открытой ладонью выбила пластиковый стакан из рук новой девочки с Ямайки и спокойно наблюдала, как течет по столу дешевая жидкость оранжевого цвета, в то время как остальные девочки с визгом отодвигались от этого пятна и поднимали над столом свои тарелки с раскисшими сэндвичами с сыром.
Стоун отказалась извиняться за содеянное, и миссис Хант схватила ее и препроводила в «тихую» комнату.
Освободили Ким через шесть часов, приказав немедленно извиниться. И опять она отказалась – ее собственное упрямство не позволило ей объяснить, что напиток она разлила после того, как увидела, что в него плюнула одна из старших, «отмороженных» девочек.
За время своего пребывания в «Фэйрвью» Ким часто посещала «тихую» комнату. Один из контролеров даже пошутил, что на дверях пора прибить табличку с ее именем.
– Прошу прощения, офицер, но директор Торп сказал, что это единственная свободная комната. – Голос Нэнси вернул инспектора к действительности.
«Да неужели?» – подумала Стоун. Если он думает, что кабинет, по размерам напоминающий шкатулку для драгоценностей, заставит ее поторопиться с расследованием, то глубоко ошибается.
– И боюсь, что Грэм Стил, школьный психолог, не сможет прийти к вам сейчас, – продолжила Нэнси. – Ему пришлось неожиданно уехать.
– Ладно, спасибо, – поблагодарил Брайант помощницу, заметив появившуюся на лице инспектора гримасу.
Когда за Нэнси закрылась дверь, Ким, нахмурившись, встала, вновь открыла ее и еще раз осмотрела комнату.
– Ладно, Брайант, давай помогай, – сказала она, поднимая свой край стола.
– Ты что, шутишь? – поинтересовался сержант.
Стоун покачала головой и стала двигать стол по полу.
– Боже, да подожди же! Ты надорвешься, – сказал ее коллега, хватаясь за другой конец.
– Ну да, а если я останусь здесь еще хоть на минуту, то кого-нибудь укушу, – согласилась Ким. – И, судя по всему, это будешь именно ты.
– Поверни боком, – посоветовал сержант, когда она приблизилась к двери.
Ким уже поняла, что стол был подделкой под старину и поэтому весил гораздо меньше, чем должен был бы.
– И куда теперь? – спросил Брайант, когда они оказались в коридоре.
– Иди за мной и не задавай лишних вопросов, – велела инспектор, двигаясь спиной вперед.
Оказавшись в парадном зале, Ким поставила свой конец стола на пол.
– Вот так будет хорошо, – сказала детектив, направляясь за стульями. Она выкатила два за раз. Теперь те, кто шел к ним на беседу в выделенный им платяной шкаф, будут вынуждены пройти мимо этого стола.
– Не уверен, что Торп будет в восторге от твоих перестановок, – заметил сержант, когда они наконец уселись лицом к входной двери.
– Его проблема, – ответила Ким, чувствуя, как освобождается от липкой темноты. Она глубоко вздохнула и расслабилась. – Итак, психолог пропал без вести – так с кем же мы побеседуем теперь?
