Мертвая зыбь. Хроника операции «Трест» - страница 5

– Меня интересует другое, я рассуждаю в широком масштабе, что такое нэп? Эволюция или тактический ход? – спросил Градов.

– Всерьез и надолго, вот что мы слышали, всерьез и надолго, но не навсегда. Как расценивают это заявление господа дипломаты? – с улыбкой сказал Стауниц, обращаясь к Бирку.

– Я предложил бы обойти эту тему. В моем положении представителя иностранной державы это было бы вмешательством во внутренние дела.

– Ох уж эти мне дипломаты!

– Эдуард Оттович, господа… Прошу отведать пирога… Как говорится, закусить чем бог послал, – вмешалась хозяйка.

– Дары Сухаревки? – осведомился Стауниц, приступая к пирогу.

Роман Бирк обратил внимание на перемены в квартире Кушаковых. Прежде, год-два назад, в углу столовой были аккуратно сложены дрова. Теперь была убрана даже железная печурка, на стенах появились картины, изображающие уток, зайцев и всякую живность.

Хозяйка объяснила перемены:

– Хочется как-то украсить жизнь. Удалось сохранить столовую и нашу спальню.

– Я нахожу, что вы недурно устроились по нынешним временам.

– Все-таки придется покинуть насиженное гнездо, – вздыхая, сказал Кушаков. – Вот гримасы жизни, домовладелец бросает свою недвижимую собственность на произвол судьбы.

– И куда же вы?

– Присмотрел особнячок вблизи Чистых прудов, – правда, в плохом состоянии, придется ремонтировать, но зато мы будем одни, и никто не будет тыкать в глаза: «Домовладелец!» Думаю, к весне наладим там жизнь.

– Я бы повременил, – прихлебывая вино, сказал Стауниц. – Бросить квартиру в собственном доме? Представьте себе, обстоятельства изменились, и тогда вы здесь, на месте, купчая и все бумаги при вас.

– Мы с Макаром думали об этом. Но даже в случае перемены – кто в Москве нас не знает!

«Опять о том же, – подумал Бирк, он чувствовал какую-то неловкость, когда при нем намекали на возможность переворота. – Неужели их ничему не научили эти годы?»

Чтобы не молчать, он спросил у Стауница:

– Вы как будто из военных?

– Не в больших чинах. Прапорщик. – И он посмотрел на Бирка испытующим взглядом.

Бирк выдержал взгляд. Чтобы изменить тему разговора, он заговорил о балете. Хозяйка поддержала.

– Была на днях на «Корсаре», – затараторила она, – на сцене все, как было, но в зале, боже мой… Гимнастерки, кожаные куртки… И холод, какой холод. Я так сочувствовала Гельцер, ведь на ней только трико!

– А как насчет царской ложи? Ну и публика!

«Опять этот Стауниц!» – подумал Бирк и стал прощаться.

– Прошу извинить. У нас почтовый день, отправляем курьеров.

– Пожалуй, и я с вами. Если Роман Густавович будет так любезен и довезет, – сказал Градов.

– Ох как нехорошо… Все спешат. Вы заходите к нам, – приглашала Агриппина Борисовна, – по пятницам у нас покер, а для солидных гостей преферанс.

В автомобиле Бирк спросил у Градова:

– Кто этот Стауниц?

– Будущий компаньон Кушакова. Очень мало знаю о нем. Отец был лесопромышленником, разорился. Сын, говорят, человек со связями. Но, конечно, кроме связей нужны… – и он пошевелил большим и указательным пальцами, – золотые кружочки, империалы.

Они пересекли Лубянскую площадь. Окна большого дома были освещены.

– Серьезное учреждение, – сказал Градов и, как показалось Бирку, слегка вздрогнул.

Бирк промолчал.

В тот ночной час, когда Роман Бирк и его попутчик миновали Лубянскую площадь, глядя на освещенные окна большого дома, Дзержинский говорил со своими ближайшими сотрудниками. Этот разговор имел важное значение для событий, которые произошли впоследствии.