Мертвые хозяева. Что есть обнажившаяся душа!? - страница 14

Потом все изменилось: мальчика оттолкнули, как будто в спешке, наверно, он остался один с этим мешком, и что теперь делать, он не знал. Неожиданно чья-то ручища вырвала мешок из его рук, железные пальцы сжали тоненькие ручки мальчика, и все его тело затряслось в разные стороны, потом его мотало вверх и вниз, голова закружилась, в лицо летели какие-то брызги, затем он был прижат к мягкому и большому брюху, а потом резко отброшен на дорогу. Боль в локтях и в тазу была неожиданной, но когда нога в жестком ботинке ударила его в бок, перевернув его тело на другой бок, он получил еще один удар, но более жгучий, невыносимый, прямо в поясницу. Ему только осталось сильно скрючиться и мычать почти беззвучно от этой боли, которая не хотела прекращаться, оставлять его. Никогда за свою короткую жизнь он не испытывал таких невыносимых для него ощущений.

Новых ударов не было, но не было и сил встать. Он лежал несколько минут, пока не решил подняться медленно и с большим трудом. Вспоминать это было мучительно…

Глазастая бабка сидела на лавочке. Она была очень старой, но могла еще хорошо видеть. За несколько домов от нее шла стайка смуглых черноволосых детишек в штанах и пестрых рубашках. Она перекрестилась три раза, так как поняла: это цыганские попрошайки наведались, и только Бог убережет ее от них. Любопытство взяло над бабкой верх, и она решила пока не уходить, стала вглядываться.

Вот они подошли к многоквартирному двухэтажному домишке, трое цыганят поднялись на небольшое крыльцо и зазвонили в дверь. Видать, стали клянчить да на жалость давить. А один-то маленький цыганенок так и остался стоять у дома, мешок какой-то прижимает к себе. Мальчишки с радостным воплем подбежали к своему с мешком, что-то туда набросали, взяли паренька под локотки и дальше пошли. Вот люди дали им подачку, лишь бы быстрей от них избавиться.

Соседи, как поняла бабка, не все были так добры, кто вовсе из дому не выходил, кто через окно им что-то кидал. Бабка подумала, что хватит ей светиться на виду, и стала к калиточке своей семенить да поглядывать одним глазом на цыганскую ватагу.

Цыганское дурачье к Семену Захаровичу в дом решило постучаться, у того и собаки не было, а они и рады. Ой, глупцы, ой, недоумки. У Семена Захаровича нрав жесткий, характер мстительный, рука крепкая, тело толстое и рост немаленький. Уже вышел злой как собака, что-то гаркнул, то ли прорычал, и три цыганенка помчались стрелой от него, сшибая с дороги своего паренька с мешком. А тот стоит растерянный и почему-то не бежит, а на него уже надвигается большой и разъяренный Семен Захарович, делая широкие шаги, засучив рукава, и лицо пылает красным жаром. Бабка о калитку оперлась и во все глаза смотрела, как начал он трясти худощавого паренька с большой силой и вверх-вниз подбрасывать, матом благим орать, да еще на дорогу придумал вышвырнуть. И этого стало мало зверью: пинать придумал мальца своими крупными ногами, тельце-то больно мало, так ведь и убить можно. Бабка перекрестилась, жалко стало паренька, пусть и цыган, а ведь живое существо. Да что тут поделать, жизнь-то ведь такова и есть – тяжкое бремя, и бремя это тело не щадит.

А вон ведь один цыганенок не убежал далеко, он был повыше и покрепче избитого мальчика. Паренек стал отвлекать Семена Захаровича, кричать ему обидные слова. Оскорбленный мужчина набычился и стал ловить цыганенка, но тот ловко уворачивался и еще больше дразнил толстяка. Какая невидаль произошла для бабки: этот цыганенок умудрился обвязать ноги Семена Захаровича у самых щиколоток веревкой, но, пока затягивал узел, был схвачен за шиворот и приподнят. Паренек не растерялся, стал отталкивать врага от себя, и неповоротливый Семен Захарович, потеряв равновесие из-за связанных ног, бухнулся спиной на дорогу, мальчик упал вместе ним, приземлившись прямо на толстый живот, но, не желая на нем долго лежать, соскочил стремглав и подбежал к избитому цыганенку.