Следователь
Эксперт Архипов оказался невысоким полным мужчиной лет пятидесяти, с окладистой бородой пшеничного цвета и голубыми, чуть прищуренными глазами. Он ждал Полину на крыльце, курил, зажав сигарету каким-то медицинским инструментом.
– Если не ошибаюсь, Полина Дмитриевна? – сразу заговорил он, едва Каргополова поставила ногу на нижнюю ступеньку. – Рад, очень рад! Архипов я, Антон Аркадьевич, судебно-медицинский эксперт.
– Очень приятно. Где бы мы могли поговорить, Антон Аркадьевич?
– А давайте вон там на лавочку присядем, – он указал рукой на небольшой скверик левее здания экспертизы. – А то, знаете ли, душно в помещении, да и запахи у нас… ну сами же знаете, чего я рассказываю.
– Хорошо, давайте посидим там. А материалы?
– Так чего ж… вот они, тут все, – и эксперт постучал себя пальцем по лбу. – Не сомневайтесь, я не первый день тут тружусь, круг вопросов, который обычно следователей интересует, знаю отлично.
Архипов разжал над урной инструмент, и окурок упал вниз, а импровизированный мундштук отправился в карман халата эксперта. Проворно скатившись по ступенькам, Архипов взял Полину за локоть и повел к лавке:
– Вам ведь интересно, как именно были убиты эти двое, правильно?
– В том числе.
– Так вот что я вам скажу, любезная Полина Дмитриевна, – смахивая с лавки пыль и усаживая даму, продолжил Архипов, – ранки там пустяковые на первый взгляд – точечный удар колющим предметом, даже крови не так много. Но! – он сел рядом и поднял вверх указательный палец. – Но! Удар точный, прямо в сердце. И хорошей силы, скажу я вам.
– Колющим предметом? – нахмурилась Полина, прикидывая, что это может быть. – Типа спицы?
– Ну похоже, только спица-то круглая, а здесь ромбовидная рана. Есть листочек?
Полина вынула ежедневник и ручку, и эксперт нарисовал ромб примерно два на три миллиметра.
– Вот так. И я ума не приложу, что бы это такое могло быть. И вот еще что… в карманах пиджаков обоих убитых – в верхних, где платок полагается носить, – у каждого хризантема была. Живая, – уточнил Архипов, возвращая Полине ручку и ежедневник. – В первом случае белая, во втором – сиреневая. Подувядшие, конечно, цветочки, но живые. Не думаю, что мужики эти сами себе такие аксессуары подобрали.
– То есть это убийца оставляет? Я еще от кубиков не совсем отошла, – призналась Полина, вспомнив дело Бориса Нифонтова, – а тут на подходе любитель флоры…
– Наверняка хочет, чтобы ему какое-то красивое прозвище в прессе дали, – усмехнулся эксперт, вынимая пачку сигарет. – Ничего, если я закурю?
– Я тоже курю, не напрягайтесь. – Полина быстро записывала в ежедневник информацию, полученную от Архипова. – А на трупы есть возможность взглянуть?
– Конечно. Сейчас вот покурим и пойдем. А вы, значит, любите трупы самолично осматривать?
– Работа такая, – пожав плечами, ответила Полина. – При чем тут «любишь – не любишь»? Эксперт смотрит своим взглядом, опера – своим, а следователи…
– Вот бы кто-то донес эту светлую мысль до нашей Светочки Ползухиной, – вздохнул Архипов, вкусно затягиваясь дымом. – Что человек на следствии делает – вообще непонятно. Она на месте преступления только протокол пишет под диктовку, стенографистка, ей-богу.
– Но на эти-то трупы она выезжала?
– Выезжала. А что толку? Думаете, она мне хоть один вопрос задала? К трупу подошла, на корточки рядом присела? Нет, дело не царское. Опера с ней работать не любят, кстати. Сидит в кабинете, лишний раз не повернется, все ей подайте на стол, – эксперт махнул рукой, – так что даже хорошо, что вас прислали, а то шансов найти убийцу было ноль целых хрен десятых.
