– Здравствуйте, маменька, – сказали дети хором.
Старшие подхватили ее с двух сторон под руки:
– Пора на пристань, – напомнил Евгений.
– Вдруг билетов не хватит? – поддакнула ему Таня.
И заговорщически улыбнулись друг дружке.
– Доброго всем дня, – откуда-то из-за угла вынырнул Глеб Тимофеевич.
Увидев Четыркина, дети почему-то сникли, а Нина снова принялась за ногти.
– Здравствуйте, Глеб Тимофеевич, – поздоровалась Сашенька.
– А не прокатиться ли мне с вами? Чай, не помешаю?
– Ой! – произнес Володя и тут же зажал себе рот двумя руками.
– Что с тобой, Володечка? – испугалась Наталья Ивановна.
Малыш смотрел на нее вытаращенными глазами.
– Наверно, муху проглотил, – предположил Женя.
А Таня подхватила:
– Муху, муху! – И, как показалось Сашеньке, подмигнула младшему брату.
Володя сразу разлепил рот и показал туда указательным пальцем:
– Муха! Ам!
– Приятного аппетита, – улыбнулся Четыркин. – Так не помешаю?
– Конечно, нет, присоединяйтесь, дети будут рады. Вы так интересно рассказываете, – перспектива целый день провести с Глебом Тимофеевичем Сашеньку не радовала, но и отказывать оснований не было. Тем более едут с его падчерицей.
– А что дочка скажет? – спросил Четыркин.
– Я вам не дочка, – грубо ответила Нина.
Все замолчали. Казалось, даже птички перестали чирикать. Сашенька не знала, что и сказать. Да и зачем? Сами пусть разбираются.
Четыркин, чему-то ухмыляясь, смотрел на Нину. Та внимательно разглядывала свои туфли.
– Ну раз дочь брать в вашу компанию не желает, планы менять не буду. Поеду, как и собирался, на уженье[64].
В отличие от охоты, любимого развлечения во все времена, рыбалкой до поры до времени занимались исключительно как промыслом или ради пропитания. Однако с появлением дач она быстро вошла в моду. Особенно у мужчин! Пейзанская идиллия на дачах им быстро надоедала. Потому что в городе от семейного содома – кричащих детей и назойливой жены – можно спрятаться в кабинете. Но на дачах они не предусмотрены. В гости к соседу тоже не отправишься – у того свои жена и дети. Махнуть на охоту? Смеетесь? Здешние леса давно повырублены. А в тех, что чудом уцелели, охотиться можно лишь на дачников, что ищут грибы, лакомятся ягодами и устраивают на полянках пикники. Махнуть куда-нибудь подальше, в глушь, где вовсе нет дач? Но там нет и железных дорог. А трястись по старинке сотню верст в телеге или таратайке – нет уж, увольте!
Да и ружье, в отличие от удочки, не всякому по карману.
Так и пристрастились дачники к рыбалке. Кто в одиночку, кто в узкой, исключительно мужской, компании. Закинул поплавок и сидишь себе, наконец-то отдыхаешь. Тут же в речке и водочка охлаждается. И никто не подсчитывает, сколько рюмочек ты опрокинул. Красота!
– Глеб Тимофеевич! Гав! Глеб Тимофеевич! Гав! Гав! Гав! – раздалось откуда-то из сада.
Через несколько секунд гавкающий голос материализовался в лице кухарки Четыркиных Макриды, которая в одной руке несла удочку, а под мышкой другой прижимала маленькую собачонку:
– Удочку позабыли, Глеб Тимофеевич. И Тузика.
Шавка дополнила ее возмущенным лаем:
– Гав! Гав!
– Да не нужен мне Тузик, – разозлился Четыркин. – Всю рыбу тявканьем распугает.
– Да как же? Юлия Васильевна велели.
– Гав! Гав!
– Скажи, что не догнала. – Глеб Тимофеевич достал из жилетки серебряные часы, взглянул на циферблат и заохал. – Так и опоздать недолго. Извозчик! Извозчик!
Ожидавший в тенечке «ванька» тут же подкатил.
