– В таком случае мы пойдем на веслах, – решил я и, повернувшись к сержантам, воскликнул:
– Роксбери! Пеленгатон! Гребите к шхуне!
– Какого… Сэр! – возмутился рыжий, глядя, как мои спутники неуверенно берутся за весла. – Это ведь моя лодка!
– И что же? – злобно сверкнув глазами в его сторону, спросил я. – Ваша лодка нужна мне для поимки опасного преступника! Или вы станете чинить препятствия служителям правопорядка?
Сержанты налегли на весла. Рыжий, поняв, что сопротивление бесполезно, совсем поник; плечи его опустились, а спина сгорбилась. Однако стоило ему покоситься в сторону шхуны, как изо рта бородача вырвался удивленный возглас. Проследив взгляд провожатого, я повернул голову и увидел его.
Он стоял посреди палубы и пристально смотрел в нашу сторону. Лица незнакомца было не разглядеть: из-за надвинутого капюшона куртки и высокого ворота свитера я мог видеть только глаза, но и этого мне хватило с лихвой. Когда наши взгляды встретились, по коже моей пробежал холодок. Нет, его взор не выражал ни ненависти, ни страха. Напротив, он был абсолютно равнодушным – и это безразличие пугало сильней, чем самые яркие эмоции.
Наша молчаливая дуэль продолжалась не дольше трех секунд, после чего незнакомец резко развернулся и бросился к дальнему борту. Когда я опомнился и вскинул револьвер, мерзавец уже взлетел на перила. Полы куртки, украденной у бедолаги Скрэби, развевались на ветру, точно крылья черного ворона, старого и мрачного. Мгновение будто застыло, позволив мне вдоволь налюбоваться его широкой спиной.
Подошвы ботинок оторвались от перил, и незнакомец полетел вперед, намереваясь «щучкой» уйти под воду.
И в этот момент я выстрелил.
Не знаю, попал или нет: ублюдок скрылся из виду, а секундой позже я услышал громкий всплеск. Роксбери и Пеленгатон с удвоенной энергией налегли на весла, а рыжий, усевшись на корточки и зажав уши руками, тихо забормотал под нос молитвы.
– Живей, парни, живей! – рявкнул я в сердцах. – Уйдет ведь!
Револьвер я по-прежнему держал наготове – на тот случай, если убийца вновь покажется на горизонте. Сердце мое бешено колотилось; я никак не мог забыть его жуткий взгляд.
Кровавых пятен на палубе не нашлось. Пока сержанты осматривались, я стоял у бортика и терпеливо ждал, когда же незнакомец покажется из воды, чтобы пополнить запасы воздуха, но он так и не вынырнул. Мелькнула мысль, что наш мерзавец, возможно, нимф, однако я тут же отказался от этой версии, вспомнив, что вопреки расхожему заблуждению морской народец нуждается в кислороде ничуть не меньше, чем люди, гоблины или тролли.
– Что-нибудь нашли? – спросил я, краем глаза увидев выходящего из каюты Роксбери.
– Там, на кровати, останки тела, – продышавшись, сообщил сержант. – Судя по вони и степени разложения, далеко не первой свежести. Вероятно, это хозяин судна. По крайне мере, останки точно гномьи.
– Вероятно, это действительно он, – кивнул я. – Что-то еще?
– Да ничего. Тумбочка есть – там пусто. Под кроватью – тоже. Ничего необычного, сэр.
– Уверены?
– Да, сэр. Мы с Пеленгатоном два раза все перепроверили. Ох, ну и воняет же там…
– Ладно, дышите, – я хлопнул его по плечу. – И заодно поглядывайте на воду – вдруг наш пловец покажется? А я пока внутрь наведаюсь, осмотрю там все, что называется, свежим взглядом.
Роксбери кивнул и направился к борту. Я же побрел к раскрытой двери каюты.
Сержант не соврал: воняло внутри до того жутко, что я, поначалу закрыв за собой дверь, поспешно распахнул ее настежь. Рука моя сама собой потянулась к внутреннему карману куртки и извлекла оттуда баночку с ментоловой мазью. И как тут вообще можно было находиться?… Макнув палец в липкую бело-зеленую субстанцию и проведя им под носом, я облегченно вздохнул: да, так гораздо лучше. Без чудесной мази сносить запах разлагающейся плоти было крайне затруднительно.
