Мессалина: Распутство, клевета и интриги в императорском Риме - страница 4

Образованные жители умели читать и писать – как на латыни, так и на греческом. Они знали наизусть целые литературные произведения – эпические поэмы Гомера, трагедии Эсхила, речи Демосфена – и, обмениваясь письмами, с самодовольной непринужденностью сыпали цитатами. Причем обмен был непрерывным. Письма формировали костяк управления империей; именно новая имперская почтовая служба (cursus publicus), учрежденная Августом для рассылки директив и отчетов по всей империи, сделала возможным централизованное управление обширными римскими владениями. В то же время эпистолярный жанр начинал восприниматься как вид искусства, после того как Цицерон и Плиний Младший собрали и обнародовали объемистые тома частной переписки. На Капитолии в архивах сената хранились протоколы, вердикты и постановления, чтобы ссылаться на них в будущем.

Процветала и латинская литература: в своей «Энеиде» Вергилий дал наконец Риму эпос, способный потягаться с греческим; Катулл и Овидий изливали элегическую тоску по запретной любви; Гораций, Персий и Ювенал оттачивали едкий и специфически римский жанр сатиры. Тексты нескольких десятилетий до и после нашей эры, вскоре признанных золотым веком литературы, сохранялись для потомков в монастырских библиотеках на протяжении христианского Средневековья в виде копий копий копий, сделанных монахами, которые чтили их литературную значимость или нуждались в пособиях по обучению «надлежащей классической латыни».

Неизгладимый след оставила эпоха Мессалины и на физическом ландшафте. Имперская элита возводила памятники, призванные противостоять разрушительному воздействию времени. Многие впоследствии стали органической частью Вечного города католической церкви: храмы старых богов стали церквями для новых, арки и колонны стали украшать палаццо знати. В других местах сохранение ландшафта Италии времен Мессалины носило более случайный характер. Извержение Везувия в 79 г. н. э. хотя и принесло несчастье жителям Помпей, словно в капсуле времени, запечатлело повседневную жизнь римских городов и вилл такой, какой она была на самом деле – а не такой, какой ее придумали для увековечивания памяти, – в середине I в. н. э.

Из этих разнородных источников можно воссоздать удивительно богатую картину мира, в котором жила Мессалина; его законы, социальные нормы, политические институции и родовые связи, его экономику, его облик, идеалы и тревоги. Поняв обстановку, в которой жила Мессалина – и в которой были написаны первые истории ее жизни, – мы сможем поставить вопрос, правдоподобны ли рассказы о ней, а если это не так – исследовать предрассудки и скрытые мотивы, которые могли лежать в основе их создания.

Этот процесс кропотливый, но вместе с тем многообещающий. Иногда выдумки, которые общество сочиняет о себе, говорят нам об этом обществе не меньше, чем факты. А порой и больше. Реальные события могут происходить и случайно, но в мире, где была распространена устная история, а письменные принадлежности были дороги, создание легенды требовало согласованных усилий – сознательных или бессознательных.

Рассказы о Мессалине все как на подбор. Она расправляется с одним из самых богатых и влиятельных мужчин Рима, потому что ей нравится его сад; убивает мужчин, отказавшихся с ней переспать; бросает вызов самой скандальной проститутке Рима, соревнуясь с ней в двадцатичетырехчасовом марафоне на сексуальную выносливость – и побеждает; замышляет заговор с целью свергнуть императора и открыто