Ногой Пауль зацепил невысокий песчаный нанос… – словно к пятнам его детских сапог на миг налипла влажная глина. А потом он вновь оказался в песках, в пыльной, продутой всеми ветрами мгле. И будущее грозно нависало над ним. И вечная сушь теперь казалась ему обвинением. Это ты виноват! Люди стали невозмутимыми наблюдателями, следят вокруг сухими глазами и рассказывают друг другу. А все свои проблемы решают силой… только силой… и еще более превосходящей силой, ненавидя каждый эрг ее.
Под ногами оказались грубые плиты. Он помнил их по видению. Справа темный прямоугольник двери… черный на темной стене. Дом Отхейма, дом Судьбы… отличавшийся от соседних лишь ролью, которую выбрало для него Время. Неожиданное место, слишком обыкновенное, чтобы оказаться увековеченным в анналах истории.
На стук дверь отворилась. Стал виден освещенный тусклым зеленым светом атриум. Из приотворенной двери выглянул карлик с лицом древнего старца на теле ребенка. Прежде подобного наваждения он не видел.
– Значит, вы пришли, – проговорило наваждение. Карлик без всякого трепета шагнул в сторону, расплывшись в злорадной улыбке. – Входите, входите!
Пауль колебался. В его видении не было карлика, но прочее совпадало до мельчайших подробностей. Подобные редкие несоответствия не меняли видений. Однако отличие порождало надежду. Он оглянулся на молочный диск луны, жемчужиной повисший над дальними скалами. Луна томила его. Как же она упала?
– Входите же, – настаивал карлик.
Пауль вошел, дверь с глухим стуком легла на уплотнения за его спиной. Карлик прошел вперед, чтобы показать путь. Шлепая огромными ступнями по полу, он отворил изящную резную дверцу в крытый дворик.
– Они ждут вас, сир.
Сир, думал Пауль. Значит, он знает меня.
Но прежде чем Пауль смог обдумать свое открытие, карлик исчез в боковом проходе. Надежда дервишем кружилась в голове Пауля. Он шел через дворик. В помещении было сумрачно и тоскливо, в нем чувствовалось поражение и болезнь. Атмосфера этого дома угнетала его. Или он должен избрать поражение в качестве меньшего зла? И как далеко он успел зайти по этому пути?
Сквозь узкую дверь в дальней стене пробивался свет. Пауль, стараясь не обращать внимания на давящий вкус воздуха, на ощущение внимательного чужого взгляда, перешагнул порог. Маленькая комната, голая по фрименским меркам – драпировки покрывали лишь две стены. Напротив двери, под самым красивым гобеленом, на карминно-красных подушках сидел какой-то человек; за проемом в левой, голой, стене царил сумрак – там, среди теней, смутно виднелся женский силуэт.
Пауль ощутил, что запутывается в сетях видений. Так оно должно было быть… но откуда взялся карлик? В чем разница?..
Он использовал все свои чувства, в едином гештальте вбирая в себя комнату. Да, обстановка бедная – но видно было, что хозяева изо всех сил пытаются поддерживать достойный вид комнаты. Карнизы и крюки на оголенных стенах показывали, что и тут прежде висели драпировки; Пауль напомнил себе, что паломники платили невероятные суммы за подлинные фрименские изделия. Те из них, что побогаче, считали изготовленные в Пустыне гобелены настоящим сокровищем – лучшим отличием совершившего хадж пилигрима.
Свежая алебастровая побелка оголенных стен, казалось, бросает Паулю обвинение. Гобелены на других двух стенах, протертые до основы, лишь усиливали чувство вины.
Справа от входа на стене висела узкая полка, занятая целым рядом портретов. Большинство из них изображали бородатых фрименов, некоторые из которых были в дистикомбах с болтающимися катетерными трубками, а на других портретах имперские мундиры сверкали на фоне экзотических пейзажей иных миров. Чаще всего пейзажи были морскими.
