По лицу Галлета скользнула усмешка. Ведь это был почти подарок! Как поднимутся цены на хлеб, когда вся Америка устремится в погоню за золотом, когда тысячи народа в копях будут нуждаться в съестных припасах!
– По рукам, дон Педро! – воскликнул он, – дело сделано, и вы увидите, что Джон Галлет – исправный плательщик. Джордж, благодари же нашего хозяина: это настоящий джентльмен!
Джордж протянул дону Педро свою изнеженную руку, которая спряталась целиком в жилистой руке калифорнийца.
– Теперь пойдем, Джон Галлет, осмотрим ваше новое имение.
Мужчины сошли с веранды и на дворе увидели Антонио, который только что оседлал лошадей.
– Эти господа остаются здесь! – крикнул дон Педро своему сыну, – у нас все уже слажено!.. Приведи еще двух лошадей, мы собираемся съездить в поля.
– Это меня крайне радует! – ответил Антонио, протягивая руку Джону Галлету. – Если вам понадобятся мои услуги, то я весь в вашем распоряжении.
По его честному, открытому лицу можно было прочесть, что он говорил совершенно серьезно и искренне.
– А мы с тобой, Джордж, – продолжал Антонио, – мы будем добрыми товарищами, не правда ли? Хочешь заключить со мной кровный союз?
– Что это такое за штука? – спросил Джордж.
– Видишь ли: каждый делает надрез и выпускает в сосуд с водой одну каплю крови. После этого оба пьют эту воду, – таков старый калифорнийский обычай, – и с тех пор каждый из них должен жертвовать за своего друга даже жизнью, если бы это понадобилось.
– Спасибо за такой напиток… Фу!.. – и на лице Джорджа появилось выражение отвращения. – Давай, обойдемся без этого, Антонио!
Антонио повернулся и через несколько времени привел лошадей. Затем все направились в поля, где золотая пшеница склонила свои тяжелые колосья к самой земле.
Тотчас же были отмерены здесь пятьдесят десятин: а выбор их был очень нетруден, потому что хлеб на всех полях стоял одинаково роскошным ковром. Жадными глазами окидывал Галлет и сын его эту безграничную, волнующуюся желтую равнину, охватывающую, наверное, пятьсот или шестьсот десятин. Но они едва ли были в силах терпеливо дождаться того времени, когда все это будет принадлежать им.
Затем всадники повернули назад, чтобы выбрать рядом с гасиендой место, удобное для постройки дома. Зоркий глаз Галлета, от которого не ускользала ни малейшая мелочь, скоро нашел нужное место: с запада оно находилось под прикрытием густого дубового леса, а на востоке роскошная долина незаметно переходила в горный склон, представляя великолепное пастбище. Невдалеке журчал свежий прозрачный ручей, и в нем плавало множество форелей. Постройка дома должна была начаться уже на следующий день: через несколько недель наступала жатва, и тогда хлеб должен был свозиться уже под крышу.
Между тем время шло, голод давал себя знать, и все двинулись к дому, где донья Мерседес – старая ключница дона Педро, жившая тут еще при жизни его покойной жены – приготовила вкусный и здоровый обед.
Донья Мерседес, которой было уже за шестьдесят лет, была женщина коренастая и до того смуглая, что была похожа на настоящую мулатку. Однако никому не позволялось безнаказанно выразить подобное подозрение: старуха была прирожденная кастильянка, как она с гордостью утверждала, и её, до сих пор еще огненные, глаза не обличали её во лжи. По её мнению, в целом свете была только одна благородная раса – это испанцы: все другие в её глазах были нечисты, а в особенности ненавистные ей американцы, эта оlla potrida
