Все население деревни сбежалось сюда, чтобы подивиться на пришельцев: ведь это же были люди из другого мира, люди, которые смогли пересечь Сьерру, которая до сих пор считалась непреодолимой преградой с востока.
Скоро между приезжими и коренными жителями завязалось живое общение. Местные жители в изобилии тащили сюда дичь, вино и хлеб, а путники, со своей стороны, рассказывали разные эпизоды из своих дорожных приключений.
Когда дон Педро и сын его подъехали к лагерю, солнце уже скрылось за горами, и в мирной долине повеяло приятной прохладой. Сойдя с лошадей, они смешались с толпой народа, отвечая на сыпавшиеся со всех сторон приветствия. Антонио таращил глаза от удивления, – все, что он видел, было для него удивительной новостью. Бледные исхудалые женские лица, люди, одетые в рубища, пожираемые лихорадкой, изнуренные трудами и заботами – все пробуждало в нем глубочайшую жалость. Отец захватил с собой бочонок вина, и юноше доставляло теперь громаднейшее удовольствие делить его между бедняками. Затем он стал рядом с отцом и внимательно следил за рассказами чужеземцев, часто имевших довольно отчаянный вид. Тут встречались такие лица, на которых просто страшно было взглянуть, на лбу которых были написаны самые дурные качества. Другие же глядели так добродушно и миролюбиво, что трудно было понять, каким образом все эти люди, увлеченные жаждой золота, решились отправиться в такую опасную дорогу.
Среди приезжих было уже известно, что один из их спутников, Джон Галлет, нашел пристанище у дона Педро, и потому последний скоро сделался главным пунктом их интересов. Человек, который без какой-либо причины, ни с того, ни с сего, берет к себе в дом целое чужое семейство – да ведь это же большая редкость!
– А что делает Галлет? – спросил какой-то высокий широкоплечий мужчина с добродушным выражением лица, – он успел уже заважничать? Это он любит, да и его милейший Джордж – тоже! Хорош гусь! Ради маленькой Дженни, я все готов простить ему, но сам он лично такого доброго отношения не заслуживает вовсе.
– Почему же? – спросил дон Педро.
– Да потому, что он принадлежит к тем людям, которым стоит дать мизинец, чтобы они забрали целую руку. Он уж наверно ни с кем не поделится своим куском. Вот вам пример, сеньор. Дело было в Сьерре… у нас были больные женщины, и одна из них по дороге умерла… горе было такое, что даже камень смягчился бы! Вино все вышло, но мы знали, что у Галлета осталась еще пара бутылок. Вот я и отправился к нему, и попросил бутылку вина для родильницы, – и досталось же мне за это! Жена его – она женщина хорошая – собралась уже лезть в ящик за бутылкой, но Галлет бросил на нее такой бешеный взгляд, что у неё руки опустились. А этот негодяй Джордж еще крикнул мне, – «откуда нам взять вина? К тому же, в таких случаях лучше всего будет вода…» В эту минуту я готов был задушить его. А в тот же день, вечером, этот самый Джордж был пьян, как стелька… Что вы скажете о таких людях?
Дон Педро едва был в силах сдержать свое негодование. Он сам уже успел разгадать Джорджа, но отца его он считал гораздо лучшим человеком. Теперь он уже жалел о своем предложении и решил не настаивать на нем, если бы Галлет вздумал отказаться.
– Мы очень рады, что развязались с ним, – заметил другой американец. – Он и его мальчишка могли бы натворить множество бед. Когда они дорвутся, наконец, до золота, то сделаются настоящими коршунами.
