– Кофе в постель!
Паузы между тем, как он это выкрикнул, и появлением Инны, казалось бы, не было. Она объявилась в комнате, как привидение. И вся светилась.
И солнцем, вдруг сразу вспыхнувшим в комнате, и счастливыми глазами.
– Доброе утро, мой гений, – поцеловав его, прошептала она.
– Приятно слышать, – чмокая от удовольствия губами, отозвался он.
– Я прочла написанное тобой… Потрясающе!
– Знаю, – изобразив самодовольную мину, небрежно бросил Караев, а затем, по-детски задрыгав ногами, проканючил:
– Хочу кофею…
– Вставайте, сударь! Вас ждут великие дела! – строго потребовала жена, направляясь в сторону кухни.
Караев со всей силой, открытой ладонью стукнул по матрацу.
– Наконец-таки! Научил!
Инна отреагировала в одно мгновение:
– Я это помнила всегда! – воскликнула она. – Почти двести лет. С тех самых пор, когда один честолюбец заставлял свою женщину будить себя именно такими словами. Женщиной той, конечно, была я, а вот мужчина на тебя нисколько не походил…
– Неужели?! – удивился он.
– Ты, несомненно, лучше. Хотя бы потому, что ты живой. Да ещё и гений. Один на всё человечество.
– Это мне больше нравится, – выкинув из-под одеяла ноги, произнёс он.
Последние слова его прозвучали без особого воодушевления. И вообще не потому, что они прозвучали в пустой комнате и никто их не слышал. Просто, мысли его, сами собой, переключились на другое. На самое важное. На написанное им в эти дни. Караев по памяти пролистал всю, напечатанную им в один присест, монографию в почти две сотни страниц.
Поразительная эта штука – мозг, невольно подивился он. Любому компьютеру даст фору . А в нём всего-то под два килограмма желеобразной массы.
Вот это действительно творение. И придумавший его – Сверхгений. С умом нечеловеческим. Не то что он и, иже с ним, которые пыжатся, открывая нечто эдакое, из рук вон, а потом выходит, что обнаруженное и, провозглашённое им, открытием всех времён и народов – ничтожная из деталек, составляющих, искусно сотворённое бытие человека, его природную среду обитания и сложнейшую конструкцию Мироздания.
Выходит, разум любого доморощенного гения и, вообще, всякой мыслящей твари, работает не на открытие как таковое, а на раскрытие тайны того, каким образом, зачем, из чего и как, тем сверхгениальным Изобретателем, делалась такая простая и такая таинственная штука, как Жизнь.
Блажен тот, чьему разуму ровным счетом наплевать, из чего сделан он сам и всё вокруг. А вот ему, Караеву, не наплевать. Ни за какие сокровища мира он не захотел бы такого блаженства. Его мозг жить не может иначе, чтобы не копаться и не изнывать, пока не докопается. Стало быть, в тот «студень»– компьютер, помещённый в его черепушку, тот Неземной гений, как в насмешку, закинул программу, которую, хочет того или нет, он-таки выполнит. Никуда не денется. Несмотря на то, что потом, выхваченная и, воплощённая им в предметность идея, будет обречена на беспомощность и беззащитность… Ведь в сравнении с той, непостижимо эпической, картиной, выполненной тем Неземным, его работа будет выглядеть непроизвольно сделанным штрихом. А в то ли место он, Караев, мазнул, по стоящему, перед ним, холсту? Или не в то? Знать этого Караеву не дано. Остаётся надеяться на то, что Ему видней. Во всяком случае, Он единственный, кто знает наверняка – то ли, что Ему нужно, сделала Его биомеханическая игрушка наречённая такими же игрушками Микаилом Караевым?
