– Да и я могу... – неуверенно начал я, но Комяк меня перебил:
– А ты отдыхай. – И вдруг совершенно не к месту спросил: – Че девка-то куксится на тебя? Трахнул небось?
– Не твое дело!
– Нет, мое. Коста, пойми, что портить сейчас отношения с нетоверами нам не в масть. А из-за девки это сделать проще простого. Так что гляди.
Меня насторожило то, что самоед так легко и сразу заметил изменение в моих с Настасьей отношениях. А если на это обратил внимание он, то значит, это не прошло незамеченным и у спасовцев. Как бы не нажить из-за этого головняков.
И снова весь вечер я проторчал возле крыльца на завалинке. Один раз мимо меня с большим жестяным тазом, полным морковки, прошмыгнула Настасья.
– Здраствуй, родненький, – бросила она на ходу. И только.
Я наблюдал за тем, как возле колодца Настя перемывает овощи, думал, а не подойти ли к ней, не переговорить ли. Вот только о чем?
Я так и остался на месте. И не решился предложить Настасье немного передохнуть, посидеть рядом со мной. Она же скрылась в избе, не промолвив больше ни слова. И больше этим вечером я ее не видел.
А ночью Настасья сама пришла ко мне в боковину.
Я уже спал, но спал, как всегда, чутко, и когда скрипнула дверь, тут же открьш глаза. И с замиранием сердца следил за тем, как к моей лежанке на цыпочках пробирается тоненькая фигурка в белой рубашке.
– Ты не спишь? – прошептала Настасья.
– Нет.
И тут же, не успел я опомниться, она ящеркой юркнула под одеяло, крепко прижалась ко мне и горько расплакалась. Разрыдалась, как малое дитя, вздрагивая всем худеньким телом, заливая мне лицо горючими слезами.
– Не могу без тебя, любимый! Как хошь, не могу. Сплю – ты мне грезишься, работаю – о тебе думки все, Богу молюсь, а вижу тебя. Люб ты мне, как же люб ты мне, Костушка! И что же мне, грешнице, делать теперича? Как извести тебя из головушки?
– Настасья, рехнулась? – испуганно прошептал я. – Приперлась сюда. А как кто заметит? Это ж скандал.
– Не гони. Не гони, миленький, – еще горше разрыдалась Настасья, покрывая поцелуями мое лицо. – Не приметит меня никто. Спят все. Уработались. А я немножко побуду с тобой и уйду. Ничего мне боле не надо. Только с тобой...
«А дней через пять, максимум через неделю, мне уезжать, – в этот момент думал я. – Навсегда уезжать отсюда. Что же будет с этой девчушкой?! Сумеет ли забыть меня? Удастся ли времени вытравить меня у нее из памяти? Вот ведь черт!»
– Костушка, родненький. А я люба тебе хоть немножко? – принялась выпытывать у меня признание Настя. – Почему тогда, в лесу, ты меня не порушил? Ты меня разве не любишь? Любишь? Правда? Ответь?
Говорить, что люблю, значило подливать масла в огонь. Но ответить иначе я просто не мог. И не мог открутиться от прямого ответа.
– Да, люблю. Очень люблю тебя, былиночка милая. И не порушил потому, что не хотел, чтобы потом тебе из-за этого было плохо. Нам все равно не быть вместе. Я скоро уеду и больше никогда не вернусь. А ты еще встретишь своего суженого. Обвенчаешься с ним. Нарожаешь детей. И будешь иногда вспоминать обо мне. Без обиды. Без боли. Как о чем-то светлом, но очень далеком от твоей жизни... А может, забудешь обо мне насовсем.
– Нет, не забуду, любимый! – Настя прижалась влажным от слез лицом к моей груди и глубоко вздохнула. – Никогда не смогу забыть тебя, милый! – Она помолчала и неожиданно заявила: – Костушка, я ведь хочу от тебя ребеночка. Желанным он будет. Самым желанным! А? – Она оторвала голову от моей груди, и в темноте я видел, как в ожидании ответа блестят ее глаза.
