– Милый, – позвала меня Настя. Она смущенно протягивала мне платок из домотканого материала. – Отрезай поскорее лоскуток и верни, ради Бога.
Я ухмыльнулся. Вот уж не думал, что из такой мелочи можно создать такую проблему. Да персиянку проще уговорить снять паранджу...
– Подержи-ка вот так. Помоги. Умница, милая.
Той короткой и узкой полоски материи, которую я отполоснул от платка, было мне недостаточно, но я решил, что пусть это будет только нижняя «чистая» повязка, а сверху я наложу еще кусок грязной онучи. Один черт это все ненадолго. Только чтобы приостановить кровотечение. Да чтобы в рану попало поменьше грязи. Потом вернется Комяк, а у него с собой должна быть аптечка. С антисептиками и бинтами...
«А ведь самоед тоже ранен, – вспомнил я. – Правда, Трофим сказал, что несерьезно, но что понимает в этом Трофим?.. О дьявол! И вляпались мы сегодня!»
– Давай сюда ножку, былиночка. Сейчас мы твою ранку быстренько забинту...
– Коста!!! – Настасья вдруг извернулась, как кошка, и кинулась на меня!!!
Я ничего не успел сообразить! Я не успел испугаться! Я совершенно никак не прореагировал, прежде чем, потеряв равновесие, оказался поваленным на землю, прижатым сверху худеньким, но, как оказалось, таким сильным телом Настасьи.
А потом... Через какие-то доли мгновения...
Выстрела я не расслышал. Я его ощутил... с ужасом ощутил, как пуля тряхнула Настю! Как она ударила девочку в спину! Как она заставила содрогнуться легкое тельце, которое секунду назад укрыло меня от смерти!!!
Я успел обхватить Настю руками и в обнимку с ней, сокрушая кусты, умудрился откатиться немного в сторону. И как раз в этот момент прозвучал второй выстрел... В молоко!
Мимо, собаки!!! Промазали, сволочи!!!
А теперь я!!!
Настя немножко потерпит! Подождет, пока я не прикончу ублюдка, который сейчас, возможно, убил ее.
Убил?!!
Я скрипнул зубами, подхватил с земли «Спас», вскочил на ноги и буквально нос к носу столкнулся с каким-то низкорослым чучелом в коричневой телогрейке и с огненно-рыжей башкой. В руках чучело держало нечто совершенно невообразимое – то ли гигантских размеров ружье, то ли ручной многоствольный пулемет, какие я видел не раз в американских боевиках. И на вид это чучело было не старше двадцати лет.
Слишком молод, чтоб умирать...
А Настасья?!!
Слишком молод? Так наплевать!!!
Я не спеша поднял «Спас». Я направил его на рыжеволосого. Я все делал преднамеренно медленно, чтобы этот козел успел до конца осознать, что сейчас должно с ним произойти. Чтобы успел наложить в штаны.
– Ты умудрился промазать с десяти метров, сопляк, – глухо произнес я. – А потому сейчас ты умрешь.
Он попытался что-то сказать. Не получилось. Лишь отрицательно покачал головой: пощади, мол, меня, неразумного; не надо!
– Нет, надо, – просипел я.
Ствол дробовика почти уперся в красную прыщавую физиономию. Я ухмыльнулся.
– Не надо, – дернулась физиономия. – Не надо, – долетел до меня чуть слышный шепот.
– Нет, надо. – Я смотрел ему прямо в глаза. В круглые, как у совы, наполненные ужасом глаза. – Наделал уже в штаны, паскуда? Признавайся, наделал?.. Так теперь сдохни!
Рыжую голову просто снесло. Она разлетелась на кусочки, словно арбуз, сброшенный с Останкинской телебашни. Вместе с прыщами и прядями огненно-рыжих волос. Забрызгав мозгами половину тайги. Ничего, склюют птички, подъедят мышки.
Я передернул затвор, аккуратно положил дробовик обратно на землю и встал на колени возле Настасьи. Она недвижно лежала, поджав к подбородку коленки. И в спине на уровне поясницы чуть левее позвоночника кровоточило входное отверстие пули. Я застонал, как только это увидел. Уж я-то знал, что с таким ранением можно выжить разве что в городе, где есть «скорые помощи», опытные хирурги и реанимационные отделения в больницах. Но в тайге...
