– Быстро переобувайся и проваливай, я нашел тебе клиентов на утро, они ждут уже давно.
Ничегошеньки не изменило в положении дел вчерашнее происшествие – и я был этому рад. Тим сделал озадаченное лицо, которое вскоре сделалось испуганным.
– Блин, я уже обещал вчера помочь этой прекрасной барышне, – кивнул он на смущенно улыбнувшуюся барышню. – Я совсем забыл сказать тебе об этом.
– Ты говорил, вчера ей занимался Паша? – быстро спросил Хаджи-Мурат. Кто-то со всех сторон звал его по имени, заставляя выбирать, кому первому помочь. Этот мужчина имел стальные нервы и благородную добродушную натуру, и, как итог, никто не уходил из его проката обиженный невниманием к своей персоне или раздражением со стороны хозяина.
Я ответил за Тима.
– Да, но ей нужен квалифицированный инструктор…
– Чушь, – отрезал Хаджи-Мурат, – ей нужен толковый и внимательный сноубордист, который уже знает, над чем ей работать. – Заметив, что я хочу возразить, прокатчик поднял вверх палец. – Я знаю тебя, Паша. Это я с самого детства учил тебя стоять на этой чертовой доске. Ты лучше многих из тех недоучек, что толкают свои услуги на пятом уровне и машут лицензиями. И я говорю это все не потому, что мне жаль для девочки инструктора, а потому, что действительно верю в это. Если ты действительно хочешь научить ее, займись ей сам. Тебе это тоже будет полезно.
С этими словами он метнулся к кому-то из тех, что все еще его ждал. Тим улыбнулся, пожал плечами, отвесил Насте “пять” с пожеланием успехов на сегодня и юркнул за стойку.
Настя, похоже, развеселилась от нашего разговора. А, может, от моего растерянного вида? Я покачал головой, думая, что сказать.
– Ты не против провести еще один день со мной? – спросил я, на что-то решившись.
– А ты со мной? – ответила она вопросом на вопрос с невозмутимым видом.
Я усмехнулся.
– Подходят? – кивнул я на ботинки и опустился перед ней, сидевшей на лавке, на колени. – Не знаю, что тебе раньше говорили насчет ботинок, но они не должны болтаться на ноге. Пусть лучше пальцы упираются в носок ботинка, но не болтаются. Это влияет на управляемость. Но давить они, разумеется, не должны.
Я заставил ее встать в ту самую стойку, которую мы разучили с ней вчера. Она подумала, покачалась в этой стойке, потопала ногами, утвердительно покивала и я помог ей их затянуть потуже. Крепко зашнуровать ботинки было не менее важно – и девушки часто не справлялись с этим без посторонней помощи.
Я сам подобрал ей новую доску подходящей ростовки (ровненько от пола по ее подбородок), проверил градус ее креплений, быстро обулся, взял свою доску, и мы отправились наверх.
– Ай! – воскликнула моя спутница, как только мы вышли за пределы проката.
Я обернулся.
– Что такое?
– Я ей… порезалась! – сказала Настя, обиженно сморщив носик.
– Сильно?
– Да нет, чуть кожу содрала.
– Давай я понесу, – и легким движением в каждой моей руке оказалось по сноуборду. – Вчерашняя доска была не такая острая?
Она покачала головой.
– Острый кант – признак хорошего проката. Он позволяет тебе уверенней держаться на льду. В некоторых прокатах тратят много времени, чтобы качественно затачивать канты, а в некоторых их не точат совсем, потому что канты тоже имеют свой ресурс. Собственно, чаще всего, когда кант стачивают полностью, оборудование и приходит в негодность. И потом из него делают вон такие лавочки.
И я ткнул подбородком на лавочку у “Домбай-Ульген”, состоящую из двух пеньков и прибитого к ним перевернутого сноуборда.
