– Да, я думаю, она будет очень рада.
Около двух недель от Sodjiro не было никаких сообщений. Я написала ему пару раз, но он ничего не ответил. Работа совсем его поглотила.
Горячий кофе и беспорядок…
В девять утра меня разбудило сообщение на мобильном. Лучи воскресного солнца настойчиво прокрадывались в комнату через подол плотных занавесок. Кому пришло в голову написать в воскресенье в такую рань. Не открывая глаз, я опустила руку с кровати и нащупала телефон. В моей руке он прозвенел еще раз, наверное, этот кто-то умышленно пытается прогнать мой сон в единственный выходной. С трудом разбирая текст и имя отправителя, я поднесла экран поближе к лицу.
Sodjiro:
«Привет. Как ты? Я уезжаю на две недели в Токио».
Sodjiro:
«Через час заеду к тебе, поедим в «Скай-ларке».
Я опустила руку на пол. В голове еще отчетливо резвились остатки сновидения. Сегодня мне приснился Yoshifumi. Мы стояли с ним на желтых листьях клена, промокших от дождя, небо окрасилось в ярко-оранжевый свет заката, но солнечный диск уже скрылся где-то за горами. Запах мокрых листьев словно наполнил сейчас мою комнату. Бывает, что проснешься, но ощущение реальности не покидает тебя, словно это был и не сон. Еще четче в моей голове отозвались слова Yoshifumi:
–
Я всегда безумно тебя любил…
– А почему тогда отверг мои чувства? – пронзительным стоном отчаяния кричала я сквозь утро куда-то в сон.
– Есть вещи, которых нельзя объяснить… – донеслось звучание голоса в мое раннее воскресное утро.
Теперь эта фраза будет крутиться у меня в голове весь день. Когда-то я прокручивала ее сутки напролет, теперь еще и приснилось. По всей видимости, один из пунктов неписаных правил поведения японца – это табу иностранным женам.
Потягиваясь на кровати, я с удовольствие зевнула и окончательно пробудилась. Солнце ворвалось в комнату, стоило мне раздвинуть занавески. Погода просто отличная, ради этого солнца стоило проснуться пораньше.
За десять минут до назначенного времени к дому подъехал Sodjiro, приглушенный звук мотора послышался за окном. Отполированная Honda ждала меня на парковке. Sodjiro стоял, облокотившись на капот. На нем был дорогой серый костюм, яркий галстук, прическа не столь вызывающая, но весьма стильная. В руках он держал пачку MildSeven.
– Я думала, ты бросил курить, спортсмен, – поприветствовала я.
– Случайно закурил в баре с коллегами, теперь, кажется, привычка вернулась, – хмуро отметил он.
– Давно хотела тебя спросить. Почему ты бросил футбол?
– Какой смысл заниматься спортом, если не отдаваться ему целиком.
– Так ты ведь даже с коллегами не ходишь на товарищеские матчи.
– Когда я беру в руки мяч, мне кажется, что моя жизнь могла бы пойти иначе. Футбол остался в университете вместе с остальными забавами.
Среди студенток нашего университета команда Sodjiro гремела довольно сильно, а Sodjiro несколько раз называли лучшим игроком и, насколько я слышала от девчонок-поклонниц, его неоднократно звали на просмотр в коммерческие команды. Когда я спрашивала об этом у Sodjiro, он отшучивался и говорил, что это слухи, а теперь он говорит так, что мне кажется это и не слухи были.
Так странно слышать, что японец мог представить себе другую жизнь, когда их прошлое, настоящее и будущее – это записи в блокноте. Порой ощущается некая схожесть между поколениями – образ жизни. Каждое последующее поколение проживает уже кем-то распланированную жизнь, словно по сценарию. Иначе говорят в Японии «Прокладывать рельсы по железно дороге».
