Она заколола челку разноцветными шпильками и заплела хвост. Я не дурак, чтобы отказываться от очевидной правды о её красоте, но Максим своим сегодняшним образом напоминала мне куклу Барби, которыми я играл вместе с кузиной в детстве.
– Одиссей, Ной, привет, – она встала напротив меня, потянув уголок смазанных блеском губы вверх.
Одиссей незаметно для неё подмигнул и, откашлявшись, попятился к холодильнику. Всякий раз поступает подобным предательским образом: стоит Максим найти меня, как Одиссей капитулирует, подобно французам в тысяча восемьсот двенадцатом году.
– Здорово выглядишь, – кивнул на цветочный топик я, – а тебе не холодно?
Она была без бюстгальтера. Я смущённо отвёл взор к спине Одиссея, изображая заинтересованность в его поисках еды. Максим поправила юбку, любуясь собой сверху вниз, а после хихикнула.
– Спасибо. Вообще-то да, прохладно. А чего спрашиваешь, ты хочешь одолжить мне свою куртку?
Я смотрел на неё странно. Почему я должен давать ей свою джинсовую куртку?
– Нет, – мой честный ответ не пришёлся по вкусу Максим и в тоже время вызвал смешок со стороны холодильника.
– Может, потанцуем? Ты пробовал начос? О, кстати, ты знаешь, ну, может, Одиссей передал тебе, что я для тебя кое-что вяжу? – в этом вся Максим – перескакивать от темы к теме, а потом кокетливо тыкать в мою грудь маникюром и кусать губу, будто она героиня дешевого фильма начала восьмидесятых.
– Я, конечно же, передал твои слова. Точь-в-точь, – облокотился локтями на стол Одиссей, доставая из открытой банки маленькие консервированные грибы.
Я уколол его неодобрительным взглядом, но ему все равно. Он открыто смеялся мне в лицо, наслаждаясь зрелищем.
– Так давай потанцуем? Я ждала тебя, чтобы потанцевать.
– У меня нет особого желания, Максим…
– А если я тебя за это угощу обедом в кафе?
Это что, она пытается затащить меня на свидание? Пора бить сигнал sos. Я ещё раз перевёл многозначительный взгляд на красного от приступа смеха Одиссея и мысленно молил его помочь.
– Прости, Макси, но Ной мне нужен сегодня самому и я не могу одолжить его тебе ни на минуту, – шатен оказался за спиной погрустневшей девушки, опустив руки на её голые плечи.
Брюнетка вздрогнула, ни сколько от страха сколько от холодного прикосновения. Одиссей ей утешительно лыбился, моргал глазами, мол, без вариантов. Максим обиженно надула щеки, и я понял по её ссутулившейся спине, что она расстроена.
– Я… – выпалила она, когда мы с Одиссеем выходили обратно в гостиную. Я приостановился. – Ты мне очень нравишься, Ной.
Вот так, не уверяю, что легко, призналась она мне в чувствах. Я попробовал представить какую внутреннюю борьбу переживала Максим, а в итоге ей хватило смелости сказать мне всё как есть. Я восхищён и одновременно растерян. Прежде мне не признавались в симпатии, поэтому теперь, когда катастрофа все же наступила, я принял решение быть искренним. Максим вовсе неплохая девчонка. Никто не заслуживает, чтобы его чувствами игрались и тем более обращались как с мусором.
Одиссей выпучил шокированно глаза, да ещё так, что они чуть ли не выкатились подобно бильярдным шарам. Брюнетка не обращала на него внимания, смотрела исключительно в мои глаза, застеленные пеленой алкоголя.
– Не отвергай меня, – добила Максим.
Отчаянная, даже не просьба, а мольба. Я оказался в невыгодном положении. Возможно, из-за точных наук я не способен на глубокие чувства, ведь подобная сентиментальность больше присуща гуманитариям, людям творческим, отдавшим свою душу искусству и Музам.
