Горацио: Уверен, нет.
Фортинбрас: Тогда сделайте нам одолжение. Воздержитесь до поры от того, чтобы рассказывать вашу историю. Оставим следствию решать, как было дело. Пусть ищут, допрашивают, собирают доказательства, копаются в уликах. Коль ваш рассказ найдет себе подтверждение, что ж, так тому и быть. Но до того – пусть царствует молчанье.
Горацио (негромко): Я повинуюсь, принц.
Фортинбрас (помедлив): Иного я и не ждал.
Двери в храм с шумом распахиваются и сразу вслед за этим с площади доносится траурный звук труб.
И будьте сегодня рядом с нами, Горацио. Я бы хотел видеть вас другом, таким же, каким вы были для покойного принца.
Горацио склоняется в поклоне. Фортинбрас, поднявшись по ступенькам, скрывается в храме. Свита следует за ним.
Бернардо (подойдя): Какие новости?.. Э, да на вас лица нет. Что случилось?
Горацио: Ты видел? Видел?
Бернардо: Что?
Горацио: Страх в его глазах. Да еще какой!.. Бернардо… (Поманив к себе Бернардо, шепотом). Он боится.
Бернардо: Кто? Принц? Вы шутите, конечно.
Горацио: Клянусь Христовой кровью.
Бернардо: Да, нет же. Шутите. О его безрассудной смелости можно услышать на каждом углу.
Горацио: Но то совсем другое, Бернардо. Другая смелость и другой страх. А этот оседлал его, как опытный наездник. Сдавил ему бока, да так, что было слышно, как трещали ребра. Натянул удила, пригнул к земле. Еще немного, и он погнал бы его, не разбирая дороги.
Бернардо: Но что ему бояться?
Горацио: Того же, чего и всем нам – собственной тени.
Издали доносится траурная мелодия.
Бернардо: Нет, вы ей-Богу шутите.
Горацио (ворчливо): Конечно же, шучу. Не слышишь, разве? Сегодня день располагает к шуткам, как никогда… Идем.
Поднявшись по ступенькам, Горацио и Бернардо исчезают вместе с толпой в храме.
Комната Горацио в замке Кронберг, – тесное, неуютное помещение с одним высоким, стрельчатым окном в сторону моря. Заваленный бумагами стол, несколько стопок книг на полу и на подоконнике. Большая неубранная кровать с откинутым пологом.
Горацио сидит в кресле спиной к столу. Кажется, что он погрузился в глубокую задумчивость. На его коленях – раскрытая книга. На постели, среди разбросанных подушек, лежит Маргрет. Она полуодета, тонкая кружевная рубашка едва прикрывает грудь и ноги; волосы распущены. Подперев рукой голову, она смотрит на Горацио.
Пауза.
Маргрет (негромко): Эй! Ты уснул?.. Я, кажется, тебя о чем-то попросила.
Горацио (издалека): Я слышал.
Маргрет: Очень сомневаюсь.
Горацио: Нет, в самом деле.
Маргрет: Тогда скажи, о чем?
Горацио (неуверенно): Помочь тебе одеться?
Маргрет: Вот еще!
Горацио: Тогда не знаю.
Маргрет: Какой ты сегодня скучный, просто нет сил. Ты злишь меня ужасно.
Горацио: Правда? (Меланхолично). Бьюсь об заклад, сейчас мы узнаем, что все мужчины – свиньи.
Маргрет: И, как всегда, проиграешь.
Горацио: Хорошая новость. И кто ж это исключение?
Маргрет: Не ты.
Горацио: Ну, ясное дело. (Наклоняясь к Маргрет, негромко). Орландо?.. Да?
Маргрет молчит.
Орландо!.. Ну, скажи же!
Маргрет: А хоть бы и так.
Горацио: Орландо! (Дурачась). Ах! Непобедимый рыцарь! Вымысел, обвешенный оружием и добродетелью!.. Ах, Маргрет! Вот на кого ты променяла живую плоть! На вымысел!.. Тебе не стыдно?
Маргрет: Нет, милый. Если хочешь знать, он кажется мне живее многих разгуливающих по Кронбергу.
Горацио: Тут я не спорю. По сравнению с этими, живыми могут считаться даже дворцовые статуи… Ну, рассказывай, что же наш рыцарь натворил на этот раз?
