Метафизика души - страница 14

– Всё граждане, концерт окончен. Я приношу свои извинения за причинённые неудобства. – И, чуть поклонившись, приложил руку к сердцу. – Считайте, что это был сон. – И тут же, обращаясь к соседке, предложил: – Пошли, Валюха, помогу отпрыска твоего уложить.

Он покровительственно приобнял уже успокоившуюся Валюху и пошёл вниз – укладывать Вовку, который с удовольствием наматывал на палец буйные Кирины кудри.

Весной родители Киры съехали в ещё не достроенный загородный дом, и он остался один в двухкомнатной квартире – и никаких родителей, дедушек и бабушек, которым нужны покой и уважение. Дом содрогнулся. Кира увлёкся запрещённой рок-музыкой и гонял магнитофонную ленту в любое время дня и ночи. Соседи не знали, как его остановить, и периодически наведывались к Петру Марковичу за советом. Тот чесал свой пегий затылок и рассуждал:

– Милицию вызывать бесполезно: милый Кира их угощает такими спиртными напитками, которые им в самом сладостном сне не могут привидеться. Письмо на работу? Да он ведь нигде не работает…

Вдруг в его глазах заискрились радостные огоньки:

– Не работает, не работает… И никогда не работал. У него даже трудовой книжки нет. Значит, он кто?

– Тунеядец, – подсказала Галина Ивановна, проживающая на том же этаже, – причём злостный.

– Вот именно. А у нас за тунеядство привлекают к ответственности, между прочим. Так что, милые соседи, действуем следующим образом: я пишу письмо в прокуратуру, а вы собираете максимальное количество подписей. По поводу моего автографа нужно подумать: я всё больше становлюсь персоной в высшей степени нон грата. А скоро, возможно, и сам тунеядцем стану: выговор за выговором получаю – до увольнения рукой подать. Так что, скорее всего, быть мне серым кардиналом: готов направлять нашу с вами деятельность, оставаясь в тени.

На следующий день заявление было готово, самая молодая из жильцов – Милка – обежала «милых соседей», собрав двадцать подписей. А дальше, в соответствии с генеральным планом, заявление понесли… нет, не в прокуратуру. Его понесли Кире на ознакомление. Пока в качестве профилактической меры. Посыльным назначили мать-одиночку Валюху. Кира с ней заигрывал, а она, чтобы не подпасть под его обаяние, строила из себя мегеру.

– Вот, полюбуйся, любимец публики, доконал ты соседей! Телегу на тебя состряпали. Я тоже подписала: надоело Вовку пять раз за ночь укладывать.

Кира брезгливо, как гадюку, взял бумагу и углубился в чтение. Поднял глаза на Валюху и изрёк:

– Я понял. В каталажку закатать решили. Да уж, воистину «милые соседи», как любит выражаться Петька. Без него тут не обошлось, чую его дух. – И он картинно поднёс бумагу к носу. – Притормозите, Валюха. Не отправляйте пока. Испытательный срок дайте подлецу. – И он озорно подмигнул соседке. – У тебя никаких срочных дел нет? Оставайся, я тебе сейчас такое хэппи устрою, ещё просить придёшь…

– Не дождёшься, – оборвала его Валюха и, смахнув, как надоедливую муху, Кирину руку со своего плеча, резко направилась к двери.

– Ну и дура! – крикнул вслед Кира. – Своего счастья не понимаешь!

Это происшествие заставило Киру задуматься: «„Трудиться, трудиться и трудиться“, – повторял он переделанный по случаю лозунг, – как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия».

Жить без трудовой книжки становилось всё тягостнее. Даже прикормленный участковый предупреждал:

– Не знаю, не знаю, дорогой, сколько времени ещё смогу тебя прикрывать. Ты же понимаешь: контора и нашими делами интересуется, картотеку время от времени запрашивает на проверку. Пока я на месте, твою карточку припрятал в сейф. Все под богом ходим, и меня могут… под колпак посадить, на другую работу перевести. Помереть могу. У нас смертность, знаешь, какая! – И ронял крупную слезу прямо на толстый шматок колбасы, которым закусывал «Посольскую» водку, предусмотрительно выставленную Кирой.