Метафизика опыта. Книга II. Позитивная наука - страница 3

Однако это не последнее слово философии. Идя по проторенному пути, Ходжсон был убежден, что сможет пробиться к еще более высокой точке зрения. Доказательства реального существования материи, по его мнению, свидетельствовали и о реальном существовании супраматерии или Невидимого. И это так, потому что представление о материи как о связном пространстве заставляет нас рассматривать материю как имеющую начало во времени и как имеющую минимальный и максимальный предел протяженности в пространстве. Следовательно, на спекулятивных основаниях мы вынуждены рассматривать мир реальной материи как зависящий от некоего постоянно действующего и вечно реального условия или условий, отличных от него самого и находящихся за пределами нашего теоретического знания, но не исключаемых из нашего понимания как непознаваемые. Рефлексия здравого смысла привычно возводит существование и продолжение материального и видимого мира к Бесконечной и Вечной Силе, и здесь, в очередной раз, философия рефлексии оправдывает рефлексию здравого смысла. Мы сами, действительно, являемся частью материального и видимого мира, поскольку мы не просто отдельные потоки сознания, а живые сознательные существа, чьи активные силы происходят от наших материальных организмов, и эти силы, действующие в нас, мы обозначаем как разум и воление. В разуме и воле, или в том, что мы называем сознательным действием, агентство материальной природы становится способным, частично и в некоторой степени, направлять свой собственный курс, и приобретает возможность свободного выбора. С помощью мозгового процесса воления сознательный агент перерабатывает материал, предложенный другими мозговыми процессами, и переиздает его в форме актов выбора, каждый из которых, так сказать, отмечен его собственным изображением и надписью. Выбор в соответствии с велениями совести воспринимается сознательными агентами как обязанность, от которой они не могут уклониться; характер предпочтительности, присущий одним содержаниям сознания по сравнению с другими, присущ самим явлениям сознания. И практический разум, подсказывая нам, как мы сами должны действовать, неявно говорит нам о том, как действует Бесконечное Существующее, видя, что его действие продолжается в нашем собственном. Ту яп наевос хрпдв. Таким образом, с моральной природой всякого воления связано

Идея невидимого мира как области существующего сознания, сходного с нашим по своей сущности, но столь же бесконечного и вечного, как и сам невидимый мир. Мысль о личности, которая в лучшем случае включает в себя только те действия, которые вызваны самыми высокими и достойными эмоциями, – это мысль о самой лучшей и благородной реальности, которая нам знакома, и мы воспринимаем ее как верное, хотя и неадекватное выражение мысли о высшей реальности в бесконечной и вечной вселенной. Надо признать, что у нас нет умозрительного знания о Боге как о личности, да и не может быть по самой необходимости, ибо умозрительно мы не имеем возможности соединить представление о личности с представлением о бесконечности. Но мы тем не менее вправе претендовать на мысль о Боге как о Личности со всей определенностью, которая присуща разуму в его практическом аспекте, – определенностью, которая, хотя и отличается по своему роду от определенности знания, ни в чем ей не уступает.

Такова в кратких и скупых очертаниях метафизика опыта Ходжсона, полученная путем анализа того, что, по его мнению, заключено в самом опыте. Формируют ли ее части, как теорию мироздания, последовательное и связное целое, предстоит определить более тщательной критике, чем та, до которой он дожил. В различных критических точках, без сомнения, ее сила должна быть проверена. Прав ли Ходжсон, считая, что содержимое сознания само по себе состоит из сознания и само по себе является существующей сущностью. Если сознание, как он утверждал, является самообъективирующимся процессом, то не включена ли в него ipso facto агентность? Если предположить, что все, что мы видим в строгом смысле слова, – это сознание, является ли вывод, который он сделал бы из реального существования материи, обоснованным? Удается ли ему сохранить верность своей концепции реальной обусловленности как учета только возникновения, но не содержания события, когда он приходит к вопросу об отношении между нашими моральными идеями и Бесконечной Реальностью? Эти и другие вопросы неизбежно встают перед нами, когда мы следуем его указаниям на пути, который он наметил и прошел. Но каким бы ни был вердикт по этим вопросам, факт остается фактом: перед нами результат больших и продолжительных усилий, направленных на решение проблем философии в духе человека науки, в самом прямом смысле этого слова.