Метаморфозы смерти - страница 33

– Не иначе день передал белым лепесткам цветка часть очарования, увенчав его голову солнечной короной, – рассудила Персефона и, заглядевшись на золотисто-жёлтую трубчатую сердцевину растения, сделала второй шаг к запретному плоду.

– Да это нарцисс! – воскликнул рогатый Пан, последним разгадав загадку, и Мом поспешил прикрыть ироническую улыбку на лице суровой маской трагедии.

– О-о-о, какой сильный и дурманяще-сладкий запах он испускает, – пожаловалась Кора. – Я не могу больше противиться его притягательной мощи. И уж лучше сорву цветок, вдохну его волнующий аромат и умру, чем останусь в неведенье навсегда.

– Но разве нарцисс не ядовит? – запереживал за героиню бог юности Адонис, заёрзав на месте.

– Ты прав. И посетители Нимфей совершенно зря подолгу задерживались у его колдовского круга. Да сначала они чувствовали лёгкое опьянение, точно от мастоса выпитого вина, – весело подтвердил Дионис, – но потом все как один жаловались на головную боль.

– Цветок разговаривает со мной! – поражённо изрекла Кора, на третьем шаге поравнявшись с растением. – Называется моим суженным и просит поцеловать его! Может, я уснула, и мне всё сниться?

– Осторожнее, Персефона. Вечная невеста! – запел хор, и музыка флейтистов переняла тревожные ноты. – Иначе твоя божественная судьба обернётся злым роком! Вспомни предостережение матери Деметры.

– Целуй его скорее! – посоветовала богиня лжи и обмана Апата, не забывшая о парализующем действии сока нарцисса.

И в тот же момент, как Персефона сорвала цветок и склонилась к нему для поцелуя, чёрные мрачные декорации небосклона озарила ослепительная пророческая молния. Часть новообращённых вскрикнули от неожиданности, и Немезида слишком резко подалась назад, очутившись в ногах Гермеса, сидящего на каменных ступенях за её спиной. Только едва руки божественного вестника обхватили плечи богини возмездия в безобидном стремлении успокоить, а его бледное лицо склонилось над испуганной девушкой, заслонив собой весь свет, неофитка спешно отпрянула, будто ощутив удар током. Но очаровательный мошенник ловко скользнул вниз, и через миг уже устроился рядом с героиней, несмотря на её протестующий вид, и снова позабыв на мраморном сиденье свой кадуцей.

– Мне показалось, или кто-то сегодня меня целый день избегает? – поинтересовался бог хитрости, счастливого случая и воровства, мельком взглянув на неофитку.

– А зачем ты мне подсунул украденную тобой лампу из храма Афины Полиады? – возмутилась Немезида, и громовой раскат придал недовольству девушки гневный окрас.

– Между прочим, она создана для служения богам, – возразил Гермес, в свою очередь, заручившись поддержкой молнии, и в следующее мгновенье вспышка озарила непоколебимую уверенность в его глазах. – И, осветив тебе темноту ночи, лампа отлично выполнила возложенную на неё задачу.

Растерявшаяся богиня возмездия не нашлась с ответом, так лихо обаятельный мошенник перевернул всё вверх тормашками, представил ситуацию в выгодном для себя свете. А хор запел о разверзнувшейся почве под Персефоной и вырвавшейся оттуда золотой колеснице, запряжённой двумя парами скакунов, под управлением владыки подземного царства.

И под оглушительный громовой раскат на сцене театра немедленно обозначились новые действующие лица, явившись, словно из-под земли. Четыре жреца в чёрных плащах и масках с лошадиными мордами принялись вращать в воздухе горящие факелы, и их развивающиеся плащи и извивающиеся тени под ногами на самом деле напомнили неофитам поднимающихся из преисподней коней окраса кромешной темноты, а пылающие дуги – колёса огненной колесницы. И за ними в ореоле мерцающих искр возникла демоническая фигура чернокудрого бога Аида, своим мрачным видом демонтирующая вездесущую силу и непомерную власть.