– Я могу это у себя повесить?
– Да где хочешь. Он твой.
– Спасибо, мне очень приятно.
– Да не за что.
Лиля начала очень смущаться, поэтому мигом зашагала ребяческим шагом к выходу.
– Я таблетки выпила и всё съела. Можешь проверить!
– Молодец.
Девочка засмеялась. Вдруг по коридору раздался крик Елены Ивановны:
– Назар!
Парень мигом кинулся в коридор. Лиля уже как будто знала, что происходит и сразу направила его:
– К Алексеевне!
Они оба кинулись в нужную палату. Елена уже находилась там и держала бабушку за голову. У той внезапно начались судороги.
– Снова боли, – прокомментировала старшая медсестра, – набирай в шприц морфин, а в другой Конвулекс. Всё лежит на столе. Конвулекс разведи на десять физраствора. Я пока капельницу поставлю.
Назар замешкался, но всё сделал, как ему велели. В один набрал противосудорожный, который Елена сразу ввела в вену. В другой чистый наркотик, который отправился в банку физраствором. С закатившимися глазами Алексеевна держала челюсти плотно сомкнутыми. Елена старалась оказывать помощь быстро и, даже несмотря на склерозированные вены, иглой попала молниеносно. Лекарство пошло.
– Сейчас должна боль немного утихнуть, – обливаясь потом, выдохнула Елена .
– Ей станет легче? – от волнения речь парня стала сбивчивой.
– Должно. Опухоль большая, поэтому с каждым разом сложнее купируется.
Назар глянул в проход, Лиля стояла на том же месте и наблюдала за происходящим.
– Надо будет с ней посидеть рядом, пока не станет лучше.
– Я останусь, – сразу вызвался Назар.
– Хорошо. Если что, зови. Я пока остальных ещё разок проверю. Пошли, Лиля, хватит смотреть, – Елена поднялась со стула и прихватила на выходе с собой девочку . Та успела попрощаться взглядом с новым другом.
Назар сидел и внимательно смотрел на старушку, моментально реагируя на каждое её движение. Судороги, действительно, быстро прекратились, и бабушка пришла в себя. Хоть она и узнала Назара своим пустым взглядом, но все равно ничего не смогла ни сказать, ни сделать. Тело оставалось в одном положении. Назар надеялся, что ей станет лучше. Больше всего сейчас он боялся, что судороги вновь повторятся.
– Вам лучше? – пытался он у неё удостовериться. Пациентка лишь кивнула слегка головой.
Парень взял её вторую повисшую руку и сжал своей. На лице старушки возникла слабая улыбка.
– Как она? – донесся звук колес кресла – каталки.
Назар обернулся и увидел Илью, который своими мрачными глазами наблюдал развёрнутую картину.
– Вроде лучше уже.
– Да, – мужчина заехал внутрь, – Лекарство быстро действует. Правда, у неё эти приступы случаются чаще и чаще.
– Мне сказали, что каждый вечер.
– Организм пожирает сам себя.
Назар промолчал.
– Насколько мы всё-таки беспомощны в его делах и задумках. Убивает, когда хочет. Ломает и радует, когда хочет.
– Здесь будто живет что-то, помимо неё, – высказался про опухоль с бледным лицом Назар.
– Да. Но она молодец. Держится стойко.
– Очень. Такая веселая.
– Всё, что остаётся – это быть сильным. На другое люди повлиять не могут.
– Не всегда хватает сил.
– Надо вечный источник найти.
– Вера?
– Хотя бы.
– Ты сам веришь?
Илья задумался.
– Да. Я верю. На моем месте это трудно, но я верю.
Его круги под глазами становились темнее, а кожа на теле прозрачнее.
– Когда тебя лишают тела, молодости, возможностей, дружбы, любви , справедливости, понимания, тогда ничего не остаётся, кроме как черпать счастье и надежду из Бога. Ты просто начинаешь верить и всё. Насрать, что ты обманываешь самого себя. Насрать, что Бога то, может, и нет. И вообще ничего нет. Насрать, потому что, когда ты исчезнешь и исчезнет всё, что ты любил, уже точно будет абсолютно ничто не важно.
