Метель мела - страница 16

– Ай-я-я-яй, какая жалость, – услышала за спиной знакомый до боли, писклявый голос. – Александра Денисовна, некрасиво скрывать от меня тот факт, что Вы дочка бизнесмена Павлова.

Сидя на коленях на грязном асфальте, я повернула и приподняла голову туда, откуда доносился противный звук, от которого сводило уши. Около своего кортежа стоял толстый малявка с толпой охраны. Поднявшись на ноги, я совершенно забыла про пакеты, которые порвались, и теперь всё, что я купила, умирало под колёсами мчавшихся мимо машин. Посмотрев ему с вызовом в глаза, я резко ответила:

– А я и не знала, что Вас так интересует мой отец, во всяком случае до сегодняшнего дня. Как и не считала нужным Вам об этом говорить. Чего надо? И где моя машина?

– Хм, дерзкая девчонка, была бы ты моей дочкой, я бы тебя выпорол, – вякнул он, а я побледнела. – Машина твоя уже у дома, но тебе она больше не понадобится. За долги вы её продадите, вместе со всем своим имуществом.

– Негодяй! Очень жаль, что твоя мама тебя таким уродом родила, придурок!

– Не смей трогать мою мать, – завизжало безобразное тесто, точнее, верещал маленький, пухлый мужик. Его тело в это время бултыхалось, а лицо превратилось в помидор.

– Я и не собиралась её трогать, мне её жаль. Наверное, ты плохой сын. Она вырастила чудовище.

И, плюнув себе под ноги, я вздёрнула подбородок и выпрямилась. Один из телохранителей покачал головой, давая мне намёк, что зря я затронула эту сложную тему. Про его мать. «Что сделано, то сделано! А сделанного не воротишь!» – философски рассудила я. И что теперь, что теперь со мной будет: он похитит меня или грохнет где-нибудь в лесу? Я стояла и ждала, но ничего не происходило. Разве что господин Синицын стоял с пунцово-красным лицом и не мог выдавить из себя ни слова. Видимо, я сильно задела его за живое.

У меня внезапно зазвонил телефон, своим гудением раздражая меня и вырывая из забытья коротышку.

– Ваня, хватай её.

Ваня вытянул свои огромные лапищи и потащил меня к тачке. Я брыкалась, вырывалась, визжала, но безрезультатно. Только небезразличная к происходящему беспределу старушка пыталась заступиться за меня. Подняв свою клюку, она замахнулась на одного из здоровяков и, на моё счастье, вместо того, кто был в чёрном костюме, заехала коротышке. Тот взвизгнул, а бабка продолжила меня защищать:

– Люди добрые, да что же это такое? – кричала бабуля. – Средь бела дня, в центре города людей крадут. А ну, отпусти девочку, – одна на миллион, пыталась спасти меня в этом мире безразличных прохожих. К ней шагнул громила, которого старушка хотела огреть, но промахнулась.

Тот просипел ей на ухо, чтобы она угомонилась, иначе они и её прихватят и в земле сырой закопают. Бабка на минутку замолчала, затем достала мобильник и сфотографировала номер машины. Амбал этого не заметил и благополучно исчез в пелене белого снега вместе со мной. Запихнул в машину и нацепил мне на голову мешок. Кортеж тронулся. Правда непонятно, с какой целью они одели вонючую тряпку на меня. Дорогу к нему во дворец я и так помню. Интересно, зачем я им, неужели он из-за матушки так рассвирепел? Наверное, недолюбила его в детстве, а он ей дорожил. Мне даже его жалко стало… совсем чуть-чуть. Я знала не понаслышке, что значит жить без мамы. Ехали мы долго. Во всяком случае, так мне показалось. Когда машина остановилась, открылись дверцы и повеяло холодом. С меня содрали мешок, и каково было моё удивление, когда перед собой я увидела кладбище. Меня в прямом смысле этого слова выволокли из машины и протащили по скользкому льду до могилы его матери. Судя по дате, умерла она очень давно, видимо, при рождении своего отпрыска. Когда я подняла глаза и устремила свой взгляд на фотографию, то застыла в оцепенении. На фотографии было лицо папиной Сюзанны. Я была ошеломлена. Теперь я точно ничего не узнаю, потому как не имею понятия, что со мной станет. Коротышка сел и горько заплакал, минут десять он рыдал на могиле, а потом встал, дотянулся до моего лица и дал мне затрещину. Это было совсем неожиданно и очень больно.