Мне же на кухне весело, хоть глаз выколи.
Авось полегчает… Но понимаю – наверное, вряд ли.
Поэтому возделываю душевные грядки.
Ибо лампочка – повод не видеть тоски причину,
Пытаться тебя забыть, с улыбкой прошлое чистить.
Как всегда неудачно. Хоть приступы амнезии
Иногда все же радуют. Вот только не в эту зиму.
***
На душе моей снег. Значит, утром мне будет скользко.
Без конца восьмерки разваливаются на кольца.
Зажимают пальцы, прикрывая дорогу крови,
А в груди тихо бьется, подыхая, кролик.
Я спасаюсь от снега болью, от боли – кружкой.
Иногда выходит – и сон мне делает ручкой.
Я сижу, а сверху падают пылью, солью,
Может, совесть, может, чьи-нибудь слезы.
Скоро будут сугробы слез, а весною – лужи.
Но избыток влаги не делает землю лучше.
Парниковый эффект снаружи, а душа моя леденеет.
Единицами-иглами выпадает стабильный нечет.
Как не-встречи с тобой, как ямбический хрен на блюде.
Говорят, на юге люди все еще любят.
У меня же не то что север, скорее, вакуум.
И похоже, скоро мой кролик отправит меня на свалку.
***
Остановка троллейбусов. Зависает моя аорта.
Аониды хлюпают носом и ждут аборта.
А чего бояться, если к поручню тело липнет,
Но на символ – опять – не реагирует мое либидо?
Все, наверное, к лучшему – мой компас в норме,
Иногда (все реже) кивает на женские ноги,
Но в такой жаре плоть похожа больше на мясо,
А я сам – на индуса, пытавшегося сломаться,
Изменив ахимсе. Насмешливо кружат мухи,
Издеваются, твари, над родовыми муками
Истекающего слюной и потом горе-поэта.
И отчаянье трётся в мозгу: ах, лето,
Лето красное, как кефирно-солнечные ожоги,
Отпусти меня, не дави меня своим желтым,
Выплесни тело из города, из бетонной твоей удавки.
И я даже выживу. Если дождусь от тебя подарка.
***
Я чужим слезам часто бывал причиной.
Отворял им бессмертную душу ценою в чирик.
Создавал себе повод о нас не думать —
И со мной даже в парке осеннем бывало душно.
Убегал от правды, рядился в красные платья —
И в который раз уже осенью разучился плакать…
Так что дождь за окном – хоть какой-то (дешёвый) повод
Не смотреться в зеркало и видеть оттуда подлость.
Пить свое молоко, чесать пятерней в затылке,
Успокаивая себя тем, что таких нытиков в мире тыщи —
Как в тумане – капель, как в парке – листьев.
Мне б смириться, но… Я продолжаю злиться
На себя, на осень – на любимое время года,
На проклятый бумажный лист, как обычно, голый.
Хоть бы вирус поймать или снова услышать сердце.
Но вокруг – лишь серость. Лишь серость. Одна лишь серость…
С.Б.
Я устал тебя пить по капельке,
из копилочки колупать.
По утрам не себе рассказывать,
что и в этой игре я – пас.
Побеждать, убегать с копеечкой,
хороводить, бояться снов.
Где-то в мягкой, уютной петельке
с полуслова всё решено.
Там невстречи и полувыходы,
полумеру и полу-дни.
Похоронным биг-битом выжжены
голубые глаза твои.
И по капельке из артерии
утекают твои мечты.
Были дни, где не всё потеряно,
но всё там же остался стыд.
Тела слабости, совпадения…
Там где я, там канавы сток.
Как покаяться в НЕсодеянном?
Я придуман – кем? Не за что…
Это чья-то слепая выдумка.
Может, сам я? Года не те…
Где-то рядом – смерть. Я – у выхода.
Самый сладкий конец мечте.
2009
здравствуй. не хочешь – не отвечай.
виделись. было как-то.
разум – оплавленная свеча,
свет – западня Декарта.
я – или был, или быдло. боль
мечется между мельниц.
всё же – алло. говорю с тобой.
зеркало взгляд заменит.
месяцы. мили. минуты. дни.
