– Я тоже окончил школу искусств, – Мет потерялся не хуже моего Яшки, но попытался быстро взять себя в руки, – правда танцевать не умею и не достаточно хорошо пою. Моя страсть – это живопись, но хотелось бы еще очень многому научиться. Я… наверное, любознательный, но не уверен в себе, мнителен.
На лице Любомира расплылась удивленная улыбка, как будто он увидел радугу среди хмурого дня, золотую рыбку среди тонны выловленной кильки, отражение звезды ночного неба посреди будничной лужи на питерской грязной улице.
Впрочем, эта удивленная улыбка длилась всего лишь несколько мгновений. Затем лицо преподавателя вновь стало привычно-спокойным.
Все-таки я точно видел это лицо раньше.
Далее был скучный опрос оставшихся студентов, я в нем не нашел ничего заслуживающего внимания, после – анкеты.
– Хорошо, на сегодня все, – объявил Любомир.
А вот и не все, а вас, Штирлиц, я попросил бы остаться.
– Мефодий, задержись, тут есть несколько объявлений для старост. Ты староста в какой группе?
А то ты не знаешь!
– Литературное творчество, – ответил Мет.
– Я на живописи, – подошла Ангелина.
Умница, явный неожиданчик и внезапик в планах Любомира Станиславовича. У куратора даже на секунду едва ли не нарисовалось на лице – что? какая староста?
– Живопись – это к Степану Вольфовичу, он скажет, что нужно сделать, – выкрутился.
Следующий шаг – выпроводить надоедливую студентку за дверь невежливым невидимым пинком.
– Лина, пошли уже, – ее нетерпеливо позвал Яша, и Ангелина ушла, решив задачу куратора к его величайшему облегчению.
– Я буду разговаривать с каждым своим студентом индивидуально, –Любомир закрыл студийную дверь.
Я отчего-то вздрогнул. Мефодий тоже.
– И с тобой, Мефодий, я хотел бы поговорить на несколько личные темы.
Совсем что ли! Прямо вот так! Без обиняков!
– Видишь ли, в сложные времена живем, – Любомир жестом предложил Мету сесть рядом с ним. – Старые традиции рухнули, новые появляются и быстро меняются. Человек становится все более одинок в этом мире, комфортном для жизни, но не всегда для души. Каждый год кто-то из студентов, уж не знаю, по недосмотру ли, по какой иной причине, выдает нам суицидальную статистику. И это ужасно. Я хочу, чтобы среди моих подопечных таких случаев не было. Поэтому я стараюсь честно и очень скрупулёзно выполнять свои обязанности куратора, чтобы вы, студенты, в моем лице могли найти старшего товарища, надежного помощника.
Мефодий внимательно слушал его, но явно волновался. Я ощутил это даже на видео.
– Я задам тебе несколько вопросов личного характера. Хорошо?
Вот точно по «Актерскому мастерству» у куратора, бывшего когда-то студентом, было «отлично» с тремя плюсами. Даже я ощутил некое эмоциональное вовлечение. И подумал, что сейчас начнутся вопросы для моего же блага. Вернее, блага подопечного студента.
– Это не для праздного любопытства. Считай, что я твой личный психолог, бесплатный, выданный государством, тем не менее не хуже платного, уж поверь мне.
Мет заволновался сильнее.
– У тебя есть кто-то? – мягко спросил Любомир.
– Что? – вздрогнул Мефодий.
Я тоже… вздрогнул.
– Ты с кем-нибудь сейчас встречаешься? – уточнил куратор.
– Н-нет, – мне показалось, что я услышал, как колотится сердце моего пасынка. Но то, что он напряжен до предела, я увидел даже через расширенный экран своего утела.
– Прошлые отношения когда закончились? – спокойно продолжил Любомир.
