Методика и архитектоника медиаисследования. Учебно-методическое пособие для студентов, аспирантов и исследователей медиа - страница 12

Институциональные факты, представляя собой систему статусных функций, пронизывают собой всё общество, это невероятно широкая, могущественная и невидимая структура (система конвенций, концептов и форм поведения). Он называет эту систему нормативной или деонтической властью (deontic powers – учреждающую права, обязанности, полномочия и так далее). Это сущностные причины именно человеческой деятельности (представления о нормах – deontology), существующие только в мире людей: «эти нормативные структуры делают возможным существование независимых от нашего желания причин для действия». То есть если у меня есть какое-либо «право», и остальные признают это право за мной, то они получают независимые от их желания причины для того, чтобы не нарушать моих прав. Создавая статусные функции, люди создают власть, упорядочивая её. Вся человеческая институциональная реальность состоит из различных видов власти, по большей части невидимых. Деонтическая власть и создаёт цивилизацию.

Каков же языковой механизм создания этой власти? Сёрль отвечает, имея в виду свою теорию речевых актов:

«Есть ещё один класс высказываний, которые делают что-то фактом, представляя вещь, которую мы хотим сделать фактом, как уже состоявшийся факт. Они создают реальность при помощи репрезентации этой реальности как уже существующей. Я называю этот тип высказываний декларативами. Теперь я сделаю важное утверждение. Вся институциональная реальность человечества – деньги, летние отпуска, водительские удостоверения – все это создаётся с помощью повторяющейся репрезентации, имеющей логическую форму декларативов, которые производят статусные функции. Будем называть их декларативами статусных функций. Таким образом, институциональная реальность одновременно создаётся и поддерживается с помощью многократного применения логической формы репрезентации реальности как уже существующей»16. Иначе: как только мы создали декларатив статусной функции, мы создали институциональный факт посредством репрезентации этого факта. И соответственно в реальности, столкнувшись с некой конвенцией (и распознав её благодаря рациональности), мы (зачастую подсознательно, «автоматически», «привычно») выстраиваем своё поведение адекватно общепринятой норме.

Таким образом социальный институт выступает главным элементом социальной структуры, интегрирующим и координирующим множество индивидуальных действий людей с целью упорядочения социальных отношений в наиболее важных сферах общественной жизни на основе лингвистической репрезентации институциональных фактов. Ведущая (генеральная) роль в этой репрезентации принадлежит журналистике, поскольку последняя есть сознательная и целенаправленная деятельность по формированию массового сознания (его институционализации) – и превращению его в общественное. В подтверждение этой мысли можно привести слова П. Бергера и Т. Лукмана, о том, что «социальный порядок – это человеческий продукт или, точнее, непрерывное человеческое производство», базирующееся на языке: «общие объективации повседневной жизни поддерживаются главным образом с помощью лингвистических обозначений»17.

Однако и институциональный подход к исследованию журналистики, несмотря на предложенные структурно-функциональный и содержательнофункциональный типы анализа, сохранил недостаток системного подхода: обезличенность. Действительно, любой социальный (общественный) институт основан на интегративной целостности безличных объективных связей, характер и направленность которых не зависит от индивидуальных свойств людей, в них включённых. Институт государства, например, или армии (в отличие от неинституциональных групп, типа дружеской компании или сетевого сообщества) есть не совокупность живых людей, а система социальных ролей, чётко взаимосоотнесённых и накладывающих жёсткие ограничения на возможное, желаемое или допустимое поведение своих «исполнителей» или «игроков».