Читать онлайн Иван Прохоров - Метро

Июнь 1991 года. За 30 лет до…

Подперев щеки кулачками, Саша наблюдал за крохотной птичкой, прыгавшей по толстой ветке за окном. Повадками птичка напоминала воробья, но сияла на солнце как настоящий попугай, переливаясь диковинным пепельно-ржавым оперением. Раздув красную грудку, она затрясла огненным хвостом, превратив его в крохотное пламя.

– Го-ри-хвост-ка, – тихо проговорил Саша, не догадываясь даже, что точно угадал ее название.

Птица будто услышала его, посмотрела на него боком, по-птичьи и, задрав белолобую головку, выдала в вечерний зной знакомый тревожный перелив.

Так вот кто будил его по утрам.

Чувствуя обнаженными коленями холод батареи, Саша сидел на тумбочке, придвинутой к подоконнику, словно затаившийся охотник, но предметом его интереса была отнюдь не птица. Он ждал, когда затихнут шаги в коридоре. На его беду шаги затихли прямо за его спиной.

– Ты что! – прозвенел возмущенный голосок.

Мальчик мгновенно обернулся.

За кроватями, в дверном проеме стояла девочка. На пухлых щеках горел матерый загар, в округлившихся карих глазах сияло заходящее солнце.

– Тебе нельзя его надевать!

– Почему? – Саша проследил за ее возмущенным взглядом и тронул перебинтованными пальцами тесемку под подбородком.

– Это только для тех, у кого день рождения!

По правде говоря, ему самому это не нравилось. Полчаса назад Ирина Петровна вручила ему дурацкий колпак из цветной бумаги, велела надеть и идти на спортплощадку. Сегодняшняя суббота оказалась богатой на дни рождения. Во всем лагере сразу у троих, включая Сашу. Ему достался самый потрёпанный колпак, обклеенный выцветшей розовой бумагой и усеянный почерневшими от времени серебряными блестками.

– У меня сегодня день рождения.

– У тебя?! Сегодня?! – девочка быстро и как-то по-рыбьи, не поворачивая головы, оглядела спальную комнату четвертой группы и снова посмотрела на него.

Саша увидел, как взгляд ее широко расставленных глаз теплеет. Он знал, что причина в его ясных красивых глазах. Они нравились людям. Особенно когда он смеялся или как сейчас – приподнимал брови, пытаясь понять, что у других на уме.

– Сегодня.

– Почему тогда ты здесь один?

Саша задумался. Наверное, дело в колпаке. Конечно, можно было его снять и пойти ко всем на спортивную площадку, куда родители другого именинника Алика выгрузили целый кузов угощений, включая невиданный им белый шоколад. Но Саша знал – где-то там среди всех Ирина Петровна, которая тут же вспомнит о нем и заставит надеть идиотский колпак. Все это было сложно объяснить десятилетней девочке, и Саша просто пожал плечами.

– И сколько тебе лет?

– Девять, – Саша снова приподнял брови – привычка, унаследованная от матери, которой он никогда не видел.

– Малявка! – фыркнула девочка и шагнула в спальню. – Как тебя зовут?

– Саша.

– Марина, – девочка примирительно улыбнулась, взмахивая пухлыми руками. – Ну? И где угощения?

Саша слез с тумбочки, достал из нее надорванный пакет с овсяным печеньем и положил на кровать.

Марина нахмурилась.

– Овсяное печенье? – маленькие пальцы через пакет пренебрежительно пощупали одно печенье. – Да еще черствое! Дурацкая шутка!

Полукруглые брови снова взлетели над слишком усталыми для девятилетки глазами. Он и забыл, где находится. В этом лагере у всех были родители.

Саша посмотрел на пакет с печеньем. Его лучший друг Вадик обожал овсяное печенье. Как и Гарик. Но дело обстояло так, что Саша вряд ли бы когда-нибудь оказался в одном из лучших пионерлагерей страны, если бы все что осталось от Вадика и Гарика не хранилось сейчас в холодильной камере главного центра судебно-криминалистических экспертиз Московской области.

– Тебе что, родители ничего не привезли? – Марина только сейчас заметила заплатку на рукаве его рубашки.

– А у него нет родителей, – в дверном проеме возник худой темноволосый мальчик из старшей группы.

Мальчик окинул Сашу высокомерным взглядом и откусил наполовину обглоданное яблоко.

– Он детдомовский.

Для Марины это прозвучало как прямое покушение на ее представление о мироздании.

– Нет родителей?! А что с ними?

– Отказались от него.

– Почему? – Марина ошеломленно смотрела на Сашу.

– Наверное, сделал что-то плохое, – с видом эксперта заверил мальчик. – И вообще нельзя играть с ним!

Марина хмуро посмотрела на перебинтованные сашины ладони и пальцы – все, на обеих руках, кроме больших. Саша молчал, покачивая ногой. Развязавшийся шнурок скользил по линолеуму.

– Правда? – Марина явно хотела уцепиться за последнюю попытку сохранить свой мир целостным. Слишком уж этот мальчик был симпатичным, чтобы делать что-то «плохое». Черные волнистые непослушные волосы и огромные сияющие глаза делали его похожим на большого щенка. – Почему… Почему от тебя отказались?

Мальчик с яблоком подошел к Марине и стал шептать ей что-то на ухо. Глаза Марины широко раскрылись, и Саша увидел в них испуг.

– Родители Алика всем раздают по целой пачке жвачек, – уже в полный голос заявил мальчик.

– Правда?

– Бежим!

Марина бросила на Сашу еще один недоверчивый взгляд и несостоявшиеся сашины друзья покинули его.

Когда их топот окончательно растворился в далеких криках и смехе, Саша встал, краем глаза заметив, как мелькнула в зеркале на стене помятая вершина колпака. Мальчик был немного маловат для своего возраста, но ладно сложен. Он уперся предплечьем в колонну возле своей кровати и, прижавшись к руке лбом, стал по-мальчишески болтать ногой, описывая полукруг на полу. На его симпатичное лицо на миг легла тень – дрогнули пухлая нижняя губа и подбородок, будто он захотел расплакаться. Но только на мгновение.

Саша перестал мотать ногой, выпрямился и серьезно посмотрел на пакет с печеньем.

Нечего здесь делать, решительно подумал он, и, шагнув к кровати, стал рассовывать печенье по карманам. Пора сделать то, что они всегда делали с Вадиком и Гариком.

Шмыгнув носом, Саша спокойно посмотрел на распахнутую дверь, прислушался – ничего, кроме далекого визга и смеха на спортивной площадке. Затем подошел к дальнему окну. Он знал, что через парадную дверь ему не выйти, а окна первого этажа, как и второго, защищены от открывания детьми специальными замками с ключом. Открываются только фрамуги. Но Саша еще утром, когда все ушли на завтрак, с помощью дужки от кровати вытащил боковую и верхнюю реи, державшие стекла. В детском доме они часто так делали. Пока все резвятся на спортивной площадке, Саша спокойно выберется из окна – два шага по фронтону, оттуда на козырек тамбура и – ищи ветра в поле.

Саша взял с ближайшей кровати полотенце и неловко нагнувшись, зашипел от боли. Морщась и осторожно касаясь груди, он посидел несколько секунд, закусив губу, затем аккуратно упер ногу в тумбочку и завязал шнурок. Потом забрался на кровать, намотал на кисть полотенце, чтобы не порезаться и оттянул не себя стекло. Из щели подул теплый воздух с пылью, но Саша тотчас пригнулся, ругая себя за неосмотрительность. Прямо напротив главного тамбура на улице он увидел черную «Волгу» и белые жигули с синей полосой и надписью «милиция». У машины стояли милиционер и Ирина Петровна. Оба – спиной к нему, но Саша среагировал на другое. Ему показалось, что кто-то в черной «Волге» смотрит на него. Кто-то огромный, со странными белыми волосами. Может быть, просто показалось, но Саша в свои девять лет уже отлично знал, что инстинкты никогда его не обманывают.

Саша сел на тумбочку, уложил руки на край подоконника и уперся в них подбородком. В любом случае, даже если кто-то его заметил, то все равно ничего не понял. Подумаешь – кто-то из детей выглянул в окно. Мотая головой, он прислушивался к голосам – низкому мужскому и звонкому – Ирины Петровны. Слов разобрать было невозможно, но по звуку он понял, что они приближаются, проходят совсем близко, под его окном. Саша уловил даже произнесенные Ириной Петровной несколько слов: «это самый умный ребенок, который…». Затем голоса отдалились и все стихло. Должно быть, вошли в здание. Мальчик медленно приподнялся над подоконником. Возле машин действительно никого не было. Саша выпрямился, и тут же взгляд его встретился с взглядом старика. Старик стоял под окном и смотрел прямо на него. Высокий, невероятно высокий, и… Нет, не такой лысый, а наоборот – с длинными и прямыми, как у робота Вертера, пепельными волосами. И лицо – оно было живым, а не маской мертвеца. Поздно прятаться. Старик внимательно смотрел на мальчика. Затем улыбнулся – тем самым оскалом, каким улыбаются люди, не привыкшие это делать. Как он заметил его?! Запоздалый ответ пришел сам собой: дурацкий колпак!

30 лет спустя…

Первый пассажир. 4 273 метра на северо-восток

В тусклом свете фонаря кружились первые ноябрьские снежинки, исчезая в белой кисее накрывшей пустынную дорогу – в этой затерянной среди железнодорожных веток и старых заводских корпусов промзоне царила безмятежность, которой не мешал даже рев со стороны Шоссе Энтузиастов. И все же безмятежность эта была обманчивой. Гармонию нарушала одна фальшивая нота, против которой бессилен был даже мистер Ривз, чей гипнотический голос лился в салон из двенадцати динамиков «БМВ Х5».

Пустовалов очнулся от дурмана далеких воспоминаний и посмотрел в сторону перелеска, в котором пять минут назад исчез полковник Басуров, и в очередной раз подумал о том, что вероятно поставил не на ту лошадку.

Дело было не только в полковнике, хотя изначально он не давал поводов для беспокойства. В конце концов, для человека непрошедшего искушения деньгами, Басуров неплохо поднялся по своим меркам: сумел продать партию китайских двигателей по цене французских, впарил казахам пятьдесят тонн просроченной фасоли и провел пару махинаций с бывшими сослуживцами из контрактного отдела. Конечно, это не тот уровень, чтобы тягаться с Ясином, но кто вообще мог с ним тягаться?

Дело было в другом. В том, что Басуров за последний час уже в третий раз отлучался в туалет.

Пустовалов хорошо знал, что опыт переговорщика учит забывать о таких вещах, как волнение, тревога и даже отчаяние. Но со страхом такой номер не проходит. Этот инстинкт самый сильный из людских несовершенств, и он не раз его подводил. Напуганный человек напрочь теряет адекватность, а Басуров и без того себя чересчур переоценивал.

Еще при встрече час назад он обратил внимание на его расширяющиеся ноздри. Волнение провоцирует выработку адреналина и ускоряет дыхание. Легкие становятся шире, им нужно больше воздуха. Они сидели в «Кофе Хауз» на Авиамоторной, и пока Пустовалов привычно повторял план действий, отрешенный взгляд Басурова скользил по одной и той же амплитуде – от окна к витрине с пирожными. Тут не нужно быть профессионалом, как говорится. Порцию двойного эспрессо полковник выпил залпом, как коньяк, затем выкурил две сигареты, после чего начались забеги в туалет. Пустовалов раньше не замечал, чтобы у Басурова были проблемы с мочеиспусканием.

Пустовалов положил руку на руль.

Интуиция, благодаря которой ему всегда удавалось пройти между струй, давала однозначный ответ, но сегодня, а вернее – особенно сегодня, следовать ей не хотелось.

Дело в том, что сегодня на Флотской улице, напротив дома номер тридцать шесть, Пустовалова ждала неприметная вишневая «Вольво С80» 2007 года выпуска, с полным бензобаком, двумя запасными канистрами в багажнике, заправленная свежими расходниками. Никто не знал, что Пустовалов полтора месяца назад продал две свои квартиры и дом в Красной Пахре и с тех пор жил в съемной однушке у Фестивального парка. И никто, разумеется, не догадывался, что сегодня в квартире на Флотской улице его ждала средних размеров сумка, чистое белье на кровати, подготовленная одежда в шкафу, два бутерброда с ветчиной, сыром, помидорами и соусом «Wild Bill» завернутые в фольгу в холодильнике и термос с кофе на кухонном окне. Все, что нужно для быстрого ужина, душа и переодевания.