Шал кивнул. В том, о чем просил старый шаман, не было ничего сверхсложного. Просто уговорить мать мальчика переехать из населенного пункта вглубь степи, подальше от людей. Нужно только найти верные аргументы. И он был уверен, что найдет. Иначе не выполнить просьбу будет не только неуважением к старшему, но и черной неблагодарностью. А неблагодарность являлась самым паскудным из всех пороков.
– Приведу, – твердо сказал Шал. – Обещаю.
Еркебай довольно кивнул, принимая обещание.
– Ну, чего ты не ешь? – Фаты поставил поближе тарелку с мясом и подкинул баурсаков. – В дороге проголодаешься.
– Рахмет, Фаты-ага, ем. – Шал потянулся к еде.
– Такое чувство, что родственник уезжает. – Дунганин не знал, чем себя занять, и все вертелся на месте. – Ты уж там постарайся поскорей дела сделать.
Шал хмыкнул и улыбнулся. Поведение старика было понятно без слов – он все надеялся выдать дочь замуж.
Наевшись и напившись чаю, Шал провел ладонями по лицу и поднялся.
– Спасибо большое за угощение, за вашу заботу обо мне. Я безмерно вам благодарен.
Он вернулся к коню и стал навешивать на себя оружие. Перекинув через плечо ремешок «стечкина», обрез сунул в набедренную кобуру, а вертикалку в седельную, но тут подошел Фаты и потрогал рукоять пистолета.
– Это что, маузер у тебя?
– Нет, агай, «стечкин» это.
– А похож на маузер. Знаешь что, – дунганин задумался, потом посветлел лицом, что-то вспомнив, – я сейчас приду.
Он быстро убежал и скрылся в юрте. Пришла Шахадат и принесла котомку с едой.
– Вот, возьмите. Покушаете в дороге.
– Рахмет, Шахадат, – улыбнулся Шал и склонил голову в благодарность.
Прибежал запыхавшийся Фаты и протянул черную мохнатую шапку.
– Держи. Туркменская. Подарили много лет назад, но я не ношу. А тебе нужней. Лысину береги.
Шал повертел подарок и, улыбнувшись, натянул на голову.
– Вылитый басмач, – засмеялся дунганин, – хоть сейчас в кино сниматься.
– Ага, белое солнце Тараза, – хмыкнул Шал, представив себя со стороны. В кожаной куртке, мохнатой шапке и с кобурой, так похожей на маузеровскую, он должен был напоминать курбаши – предводителя воинства свободных джигитов, не обремененных принадлежностью к какому-нибудь государству. Сабли только не хватало.
Он подошел к шаману и пожал с благодарностью руку. Тот ударил его легонько два раза по раненому плечу и что-то прошептал. Потом добавил уже вслух.
– Доброй дороги, сынок, пусть хранят тебя Жер-ана и Создатель.
– Давай, казах, удачи. – Фаты приобнял Шала. – Возвращайся.
Шал влез на коня и поднял руку.
– Счастливо оставаться. Еще раз огромная благодарность за все.
Он толкнул пятками Сабыра в бока, и тот послушно направился в степь. Чувствуя спиной взгляды провожающих, Шал не стал оглядываться, а пустил коня рысью.
Глава четвертая. Сгоряча стрелять не стоит
Июль 2033 года
Жамбыльская область
Район Турара Рыскулова
Кулан казался вымершим. Широкая улица делила большой аул на две части, и по обеим ее сторонам ветхие дома чернели провалами пустых окон. Ракеты в этом регионе не падали, но многие крыши не уцелели, словно по ним прошлась взрывная волна. Степь и в мирное время славилась ветрами, но во время ядерной зимы, установившейся на несколько лет после Великой Скорби, они оказались чрезмерно сильны и постоянны.
Пространства между домами пустовали. Заборы или сгнили, сваленные ураганами, или давно сгорели в печах, обогревая оставшихся жителей. Поглядывая на следы запустения, Шал не мог понять, есть ли тут люди вообще. По словам старого Фаты, в Кулане жил кузнец, только давно ли дунганин выбирался из урочища? Но и Еркебай-ага утверждал, что где-то здесь семья так ему нужного мальчика. Где их искать? Одному осмотреть тысячи пустых домов нереально. Оставалось надеяться, что все же встретится кто-нибудь, кого можно расспросить. Может, покинули люди Кулан и перебрались в Луговой, станция совсем рядом. По прямой если – всего пара километров от аула.
