Девушка скрестила руки, но не села.
– Слышь, ты давай извиняйся, ты ее задерживаешь.
– За что… за…
У Виктора пропал дар речи, он стал задыхаться, и самое неприятное – ему стало казаться, что он вот-вот расплачется.
– Извиняйся, или Назарыч тебе по лбу настучит своим агрегатом. Знаешь, какой у него размер.
Конь и Безликий тотчас заржали на весь вагон.
«А ты откуда знаешь, какой у него размер?» – пронеслась в голове дебильная контр-шутка, но Виктор не стал ее озвучивать.
– Ладно, извини, – сказал Виктор, глядя в пол. – Ты доволен?
– Нет-нет-нет, так не пойдет, – сказал Коротышка, снова приближая к Виктору свое побитое лицо.
– Говори так: «простите, девушка, меня, вонючего московского пид..рка», – Коротышка вытянул палец в лицо Виктору и добавил:
– При этом будь почтительным, чтобы она видела твое раскаяние.
– Не буду…
– Назарыч, доставай агрегат!
– Да иди ты! – заржал Конь.
Виктор вдруг почувствовал, что уже почти не в состоянии сдерживать слезы. Как вдруг щеку обожгла оглушительная пощечина. В глазах потемнело.
– За каждый твой тупеж будет добавляться лещ! Не задерживай девушку.
– Слушайте! Пропустите! – закричала девчонка, снова пытаясь выбраться, но ловкий Коротышка опять подпрыгнул к ней, преградив путь.
Виктор попытался встать, но Конь легким тычком посадил его на место. Щека и ухо горели.
– Хватайте его за руки, чтобы не прыгал, – приказал Коротышка.
Виктора схватили за руки.
– Ну, давай, извиняйся.
Виктор опустил взгляд, пол плыл перед ним.
– Назарыч, доставай!
– Да иди ты! – хохотнул Конь где-то совсем рядом. – Смотри, он щас разноется.
– Тогда я сам. Держите!
Снова конский ржач.
Прямо перед собой Виктор увидел затасканные серые джинсы. Неужели он и впрямь сейчас проделает это? Расстегнет ширинку, пока его держат за руки и…. Чувствуя резкий запах несвежего пота, Виктор шмыгнул носом и увидел как по ширинке Коротышки быстрой стрелкой несется вниз тонкая черная змейка, а следом за ней, еще до того, как он понял, что это за змейка, над головой Виктора взорвался оглушающий дикий вопль.
Вздрогнув, Виктор поднял взгляд и увидел лицо Коротышки, из левого глаза которого торчала простая шариковая ручка.
– Ааааааа! – визжал парень, подрагивая плечами, словно хотел стряхнуть с себя эту адскую боль.
– Пять тыщ! Пять тыщ! Пять тыщ! – шипело где-то рядом.
Руки Виктора упали, он сразу вытер рукавом лицо и увидел, что из окровавленного глаза Коротышки тонкой струйкой змеится кровавый ручеек через все тело. На грязном полу уже было обильно накапано. В голове стоял нестерпимый ор, который, как бензопила, наткнувшаяся на камень, достигал с каждой секундой какой-то новой невообразимой ноты.
Большерукий Стукач выдернул ручку из глаза Коротышки, на месте которого гротескно чернела кровавая клякса, и тут же всадил ее во второй глаз Коротышки.
Справа раздался топот. Перепуганный Конь с товарищем бежали из вагона. Коротышка боком завалился на Виктора. Виктор тут же вскочил, с ужасом глядя, что Стукач, уже успел вытащить ручку из второго ослепленного глаза и теперь совал ее визжащему Коротышке в ухо.
Виктор не видел ничего, кроме крови и какой-то слизи вытекающей из уха на дерматиновое сиденье. Могучая рука проталкивала ручку глубже.
Коротышка тянул свои плотные окровавленные руки к уху, извивался, и в его оглушающем, вводящем в ступор крике Виктор едва различал отдельные слова: не надо, хватит, пожалуйста.
