Похоже, Макс вообще не собирался останавливаться, его как прорвало этим утром. Андрей слушал вполуха, не вникая. Но Кривцов вдруг, прервав сам себя, воскликнул:
– Блин, я ж тебе мульку не рассказал! Мульку про мамульку!
– Какую мамульку?
– Да свою, конечно!
– Снова замуж собирается? За того белобрысого? Или у нее на сегодня уже новый бойфренд нарисовался?
Тон Андрея Максу не понравился. Сам он о своей родительнице мог говорить что угодно и каким угодно тоном, но другие, а уж тем более лучший друг…
Кривцов поморщился, но педалировать ситуацию не стал.
– Почему снова-то? Она – после отца – первый раз.
– А за кого?
– За Георгия, естественно.
Андрей пренебрежительно дернул углом рта:
– Так он же моложе ее на десять лет.
– На девять, – буркнул Макс.
Шахов счел за благо тон поменять:
– А что? И правильно. На фиг ей старый пердун? Потом, судя по твоим рассказам, Жора этот – не альфонс, который решил к богатой бабе присосаться, сам нехило зарабатывает. И вообще… а если это любовь?
Макс подозрительно покосился на друга: издевается? Но Шахов ответил ясным, честным взглядом. Однако в искренности своей не вполне убедил. Это следовало из того, с какой ёрнической интонацией Кривцов протянул:
– Да-а-а, любовь – великая сила! Тут недавно маман на разговор по душам пробило, так я много чего интересного и про себя, а особенно про тебя узнал. Про тебя – вообще уржался! Представляешь, маман уверена, что ты до сих пор с бабами дел не имел. Что с пятого класса по Катьке сохнешь, а секса без любви не признаешь! Знала б маман, чего ты с этой рыжей… ну как ее… которая апельсины килограммами жрала… блин… неважно… чего ты с ней на нашей даче на Новый год выделывал! А еще, прикинь, маман любовный треугольник придумала: ты любишь Катьку, Катька любит меня, а я…
А я люблю тебя!
Макс состроил гримаску, призывно дернул бедром и, сложив губы дудочкой, потянулся к щеке друга.
– Иди в задницу! – скривился помрачневший Андрей.
– Приглашаешь? – жеманно потупился было Макс, но тут же, вмиг посерьезнев, философски заметил: – Да, разные поколения, братан Андрейка, – они как жители разных планет. Ни хрена друг про друга не понимают.
– Ну это ты зря. Вы-то с твоей маман понять друг друга вполне в состоянии.
В голосе Шахова явственно прозвучали ехидные нотки.
– Я не понял: ты это про что? – угрожающе уточнил Кривцов.
– Про то, что она у тебя современная тетка, с прогрессивными взглядами, – пошел на попятную Шахов. – Чего взбеленился-то? А-а-а, ты ж не спал почти.
– Не почти, а вообще, – пробурчал Макс.
– Ну так не фиг было прям сейчас этому Петровичу стрелку назначать, могли на завтра-послезавтра договориться.
Оценив сочувствие друга, Макс хлопнул его по плечу:
– Не боись, мы крепкие, во время сессии по три ночи не спать приходилось. Это у тебя твоя маркетология – сплошная болтовня, за счет длинного языка можно выгрести, а у нас, на медицинском, братан, одна наука: не выучил, как на латыни сто тысяч костей, мышц и сухожилий называются, можешь хоть песни, как Шаляпин, петь, хоть плясать, как Нуриев, – хрен чего, кроме неуда, обломится.
Теперь настала очередь обижаться Андрею.
– Маркетология – тоже, между прочим, наука. К тому же мы изучали статистику, социологию, экономику – макро и микро…
– Ну да, ну да… – скривившись, покачал головой Макс. – Только почему-то при таком изобилии высокообразованных специалистов эта самая экономика, причем именно с приставкой «микро», находится у нас в такой макрозаднице.
