«Я пленница, а не гостья», – думает Юдей, но продолжает улыбаться и делать вид, что слушает Мадана. В бесконечном словесном потоке она часто слышит незнакомые термины и слова, явно относящиеся к СЛИМу, но не просит их пояснить, потому что до последнего отказывается верить, что её «да», сказанное под давлением и в состоянии крайнего изнеможения, окончательное.
«Я ещё смогу отказаться», – думает она и представляет, как вернётся домой, бросит пальто на крючок, сядет на кухне. Кашива, как обычно, будет помешивать что-нибудь ароматное в кастрюльке и попросит её рассказать о том, как прошёл день. За тихой беседой и ужином Хагвул незаметно и мягко укроет ночь, и, засыпая, Юдей подумает: «А не так всё и плохо».
«Вот только теперь мне придётся объяснять, где я пропадала целый месяц».
Четвёртый день обещал стать точно таким же, как и три предыдущих. Проснувшись, Юдей садится в кровати и упирается взглядом в дверь. Скоро придёт медсестра: принесёт завтрак и в очередной раз сменит повязку. Ночью Юдей снился какой-то сон, но она его не запомнила. Лишь обрывки: она и Хэш стоят над обрывом, а внизу бушует чёрный океан.
«Только ты сможешь его поймать», – говорит Хэш. Гигант одет во всё чёрное и сливается с обступившим их мраком, но его выдают глаза. Две ярко-жёлтых идеально круглых монеты. Они светятся и разгоняют тьму, но Юдей точно знает, что дальше ей придётся пойти одной.
«Ну и чертовщина».
Хочется лезть на стену от скуки.
Она слышит скрип задолго до того, как входит медсестра. Обострившийся слух – проблема для Юдей, она и до этого спала чутко, а теперь замечает каждый шорох. На адаптацию ушло два дня. Она подозревает, что трансформация затронула не только слух и кожу, но никто не торопится ей ничего объяснять, потому она изучает своё новое тело по мере необходимости.
– Доброго утра, – говорит медсестра. Юдей выдавливает улыбку и машет в ответ. Взгляд скользит по столику: тарелка с пресной молочной кашей, ложка, кувшин с водой, стакан, металлический поднос с ножницами. Банки с лиловой мазью нет. Пациентка хмурится, а медсестра, продолжая улыбаться, снимает поднос с тележки и кладёт его на кровать.
– Давайте сюда руку.
– Что вы…
– Давайте, не бойтесь.
Повязку снимают. Кожа выделяется светлым пятном, но сестра заверяет, что вскоре цвет придёт в норму. Юдей ожидала увидеть чудовищный рубец, но на руке вообще не осталось следов нападения кизерима.
– Я…
– Поначалу сбивает с толку, но дайте себе время привыкнуть. Кстати, вас сегодня выписывают. Ждём директора.
Юдей резко поднимает голову и смотрит на медсестру. Сплошное радушие, ни тени издёвки.
«Выписка?»
Возможность покинуть клетку, конечно, маячила на горизонте, но подсознательно женщина не верила, что сможет выбраться на волю. И свобода, так просто скользящая ей в руки, ошеломила Юдей.
«Не на волю…» – поправляет она себя, но надежда с радостью уже зашипела пузырьками под кожей. Доктор появляется где-то через час вместе с Маданом Наки, и Юдей тут же понимает, что мечты о Хагвуле, знакомой кухне и Кашиве останутся мечтами.
– Что ж, похоже, вы готовы покинуть сей приют! – говорит директор, широко улыбаясь. – Ваша комната готова. Сегодня вы ещё отдохнёте, познакомитесь со СЛИМом, а завтра начнём обучение. Ну что, скажем госпиталю «пока-пока»?
Он обводит руками комнату и усмехается будто бы беззлобной шутке, но Юдей ощущает знакомый укол раздражения, а сразу за ним – страх перед этим милым человечком.
