– Девочка моя любимая, как тебе помочь? – тяжёлая ладонь, лежащая на макушке, снимала боль и спазм. Или это уже начало действовать лекарство?
Я прикрыла воспалённые веки, постаралась расслабить напряжённые мышцы тела. Вот так, хорошо, посиди со мной ещё немного напоследок. Как я буду жить без тебя, Миша?
– Т-ш-ш... – почти беззвучно шептал муж, не шевелясь, только воздух от его ровного дыхания щекотал кожу у уха. – Тише, малышка моя, всё будет хорошо...
Я твоя, а ты? Ты всё ещё мой, Миша? Или твоё сердце уже принадлежит другой? С кем ты, твои чувства, мысли, любовь?
Я судорожно всхлипнула. Головная боль не отступала, а на душе становилось всё тяжелее и горше.
Чувствовала, слышала, как под моей ладонью бьётся его большое, сильное сердце. Равномерно, спокойно. Ему хорошо. А мне? За что ты так со мной, Миша? Почему разлюбил, предал?
– Давай я помогу тебе раздеться, ляжешь нормально. – потянул вверх мою водолазку.
– Я сама. – голоса не было, только сиплый шёпот. Осторожно отстранилась от тёплого тела, отвела кокон любимых, надёжных рук и сразу стало тоскливо. – Сама. Теперь всё сама.
Миша не настаивал, знал, что во время приступа лучше меня лишний раз не трогать. Обеспечить полную темноту и тишину и оставить в покое.
Стараясь лишний раз не трясти головой и не открывать глаза, я осторожно разделась и забралась под одеяло. Свернулась калачиком, замерла. Сейчас, главное, перетерпеть пик боли, потом станет легче.
Я уже и не помнила, когда в последний раз меня настигала такая сильная мигрень. После тяжёлого ранения и контузии меня отлично подлечили военные врачи. Потом Леонид Матвеевич, отец Мишиного командира, следил за выздоровлением и ещё была долгая реабилитация. Но иногда последствия давали о себе знать вот такими жуткими приступами.
Миша тихо ходил где-то в квартире, кажется, с кем-то говорил по телефону, принимал душ, а я невольно прислушивалась к каждому шороху и звуку. С кем он сейчас говорит? Кому звонит? Айше?
Торжествующая улыбка гюрзы преследовала меня, так и стояла перед глазами. Она была уверена в своей победе. Тогда почему он здесь, со мной, а не с ней? Когда Миша привёз её в Россию? Как долго она здесь? Как он мог?! А я? Как же я?
Тысяча вопросов, от которых раскалывалась и без того больная голова. Я не буду думать об этом сейчас, нужно поберечь себя. Набраться сил для завтрашнего дня. Уверена, он будет тяжёлым.
– Лина, ты спишь? – тихий шёпот, тревожный, полный беспокойства. Я промолчала. Пускай думает, что я уже уснула.
Почувствовала, как прогнулся матрас под тяжестью мужского тела. Миша меня не тормошил, не подтягивал себе под бок, как обычно, просто сам лёг почти вплотную ко мне, осторожно положил тяжёлую руку на талию.
– Лин? Мне нужно тебе кое-что сказать.
Я на секунду даже дышать перестала. Страх парализовал тело.
Не надо Миша! Молчи. Ничего не говори мне сейчас! Я пока ещё не знаю, как пережить всё это. Айше, твою измену, её приезд в Россию и вашу любовь. Как достойно пройти через всё, не упасть на колени, не умолять тебя не бросать меня. Как выжить? Я ещё не умею, не научилась, не поняла. Молчи!
Я крепко зажмурилась, до суетливых чёрных жучков под веками. Постаралась выровнять дыхание. Притворилась спящей.
Миша осторожно погладил меня по волосам.
– Спишь. – тяжело вздохнул и поцеловал в макушку. – Ну и как тебя бросать здесь одну?
Я едва сдержала, рвущейся из груди стон. Он уходит от меня. Значит, это всё правда. То, что сказала Айше. Моё время вышло. Миша больше не любит меня. Бросает, как отец когда-то больную маму. Зачем я ему, слабая, контуженная, с паническими атаками и вечным страхом при виде черноволосых, бородатых мужчин? Ему, действительно, больше подойдёт Айше. Сильная, смелая, здоровая. Сколько можно нянчиться со мной? Какому мужчине хватит терпения вечно возиться с такой дохлой мышью, как я?
