– Эй, полегче! – раздалось из палаты, это был хирург. – Ты, мать, хоть для приличия в вену меться, а то тычешь с размаху куда ни попадя. Я ж не подушка для иголок. И откуда вас только берут таких…
– А ты не бухти, ишь чего… не нравится – сам себе уколы делай.
– Ой, и пожалуйста – напугала!
Еще некоторое время я слушал перепалки бывшего хирурга и медсестры, но потом она ушла, и я смог выбраться из заточения.
Я молча посмотрел на Ильдара. Теперь он казался мне святым. Человек, который прошел через такое, пережил смерть, не мог остаться прежним.
Он действительно стал на жизнь старше, везунчик.
– Ты представляешь, как тебе повезло?
– Повезло… Ты серьёзно? У меня сломаны обе ноги, сильнейшее сотрясение, раздроблены четыре ребра. И ты считаешь это везением?
– Ну, мне, конечно, жаль, что ты пострадал, но ведь ты заглянул за границу дозволенного! Ты прочувствовал то, что людям не дано знать! Ты встал на следующую ступень развития!
– Мне кажется, ты очень преувеличиваешь, – улыбнулся Ильдар.
– В хлам преувеличиваешь, – басил бывший хирург. – Ничему твой дружок не научился. Пройдет месяц-два, все встанет на места свои. Будет жить, как жил раньше.
В этот момент откуда ни возьмись в дверях появилась та самая медсестра с выражением лица «какого дьявола тут происходит?»:
– Та-а-а-ак, – до неприличия долго растягивала мадам, – понятно. Нарушаем. Я сейчас охрану позову. Они вмиг уму-разуму научат.
– Да вы что, не надо охрану, я уже ухожу, только минуточку, пару слов скажу другу и пойду…
– Никаких пару слов, живо вон из палаты! – женщина упивалась своим положением, а я решил подыграть:
– Ну, пожа-луй-ста… – растягивал слоги, как школьник, – еще три минуточки…
Я начал собираться, но нарочито медленно. И, дождавшись, пока медсестра выйдет ожидать меня в коридоре, спросил друга напоследок:
– Ну, Ильдар, скажи: реально что в тебе изменилось после комы? Понял, как жить-то теперь?
– Да, понял, Арсен. То, что пишут в каждой вшивой книжке для домохозяек! – он недобро ухмыльнулся.
На соседней койке хирург заржал в голос. Из коридора донеслось: «Тише там!»
– Ну и что же? – в нетерпении полушепотом спорил я.
– Во-первых, надо помнить каждый день, что на замахе может парализовать, и не жить впрок. Во-вторых, не тратить время на то, что с твоим уходом потеряет смысл. И самое главное, – при этих словах голос Ильдара стих, он зашелся в сильном кашле, глаза его закатились, и тело начало трястись. Хирург приподнялся на локтях, чтобы получше рассмотреть, что происходит, и перевел глаза на меня, будто спрашивал: «Позвать медсестру?»
Но Ильдар жестом попросил меня подойти поближе и, вцепившись в лацкан моего пиджака, еле слышно прошептал:
– …И самое главное, Арсен, запомни… – кашлянул мне в лицо, но я терпел, не смея отойти. – Запомни… не забудь… поменять… «незамерзайку»! – после этих слов пострадавший залил палату громким хохотом.
В эту же секунду в палату ворвалась медсестра и схватила меня за локоть:
– Все! Быстро на выход!
Я с облегчением вытер лицо рукавом свободной руки:
– Ну ты, черт, давай поправляйся: скоро лето, съездим вместе на море. Давно же хотели! Теперь не будем откладывать…
– Хорошо! – улыбнулся Ильдар. Таким я его и запомнил: улыбающимся, ироничным, просветленным…
Через день в больничном коридоре я столкнусь с его мамой. И все пойму без слов.
