Дон незаметно осмотрелся. Комната была большой, удобной, даже роскошной, хотя книги, валяющиеся повсюду – сложенные на полках, на столе и даже на стульях, – несколько портили впечатление. В углу пылал камин; разумеется, имитация, но совершенная: огонь был неотличим от настоящего. За приоткрытой дверью виднелись и другие комнаты. Дон прикинул в уме приблизительную стоимость такой квартиры в Новом Чикаго, и у него захватило дух. Прямо перед ним было большое панорамное окно, откуда полагалось бы открываться виду на подземную часть города. Но вместо этого за ним открывался живой горный пейзаж: ручей и хвойные деревья. Пока он разглядывал все это, из воды выпрыгнула форель.
– Я знаю, что они много работают, – сказал хозяин квартиры. – Они всегда много работали. Твой отец всегда стремился постичь все тайны, накопленные за миллионы лет. Это невозможно, но он не сдается, и у него кое-что получается. Представь себе, малыш, когда твой отец начинал свою карьеру, мы и не подозревали, что некогда существовала Первая Империя системы… Если, конечно, она была первой, – добавил он задумчиво. – К настоящему времени мы обследовали руины на дне двух океанов Земли и сопоставили полученную информацию с четырех других планет. Конечно, твой отец проделал всю эту работу не в одиночку, но его вклад трудно переоценить. Твой отец – великий человек, Дональд, и твоя мать – тоже; они действуют как одна команда. Угощайся сандвичами.
– Спасибо. – Дон занялся едой, не желая отвечать доктору. Ему были приятны похвалы в адрес родителей, но казалось нескромным выказывать свое удовольствие и поддакивать. Однако доктор умел говорить и в одиночестве.
– Конечно, мы, возможно, так и не найдем ответов на все вопросы. Например, как самая крупная из планет системы, родина Империи, подверглась разрушению и превратилась в космические обломки. Твой отец провел четыре года в поясе астероидов – и ты с ним, верно? – и не нашел ответа на этот вопрос. Была ли это двойная система, такая же, как Земля и Луна, и что ее разрушило – воздействие приливных сил или ее взорвали?
– Взорвали? – переспросил Дон. – Но ведь это теоретически невозможно…
Джефферсон покачал головой.
– Многое считается невозможным до тех пор, пока не станет явью. Можно написать целую историю «науки наоборот», собрав утверждения самых высоких авторитетов о категорически невозможном. Ты изучал математическую философию, Дон? Знаком с бесконечными слоями Вселенной и системой неоткрытых постулатов?
– Боюсь, что нет, сэр.
– Идея проста и очень увлекательна. Ее суть вот в чем: все возможно, – в том смысле, что любое событие или когда-нибудь произойдет, или уже произошло. Любое. В одной Вселенной ты пьешь вино, в другой пятую планету Солнечной системы никогда не разрушали, в третьей – атомная энергия и ядерное оружие невозможны, как, кстати, утверждали наши предки. Последнее кажется вполне разумным; во всяком случае, для таких невоинственных людей, как я. – Он встал. – Не слишком увлекайся сандвичами. Я собираюсь повести тебя в ресторан, где, кроме прочего, будет и еда… такая, какую Зевс обещал богам, но так и не сумел раздобыть.
– Мне не хотелось бы отнимать у вас слишком много времени, сэр.
Дон все еще надеялся поразвлечься в городе самостоятельно. Он с удовольствием воображал ужин в каком-нибудь дорогом мужском клубе, а вместо этого предстояло убить вечер на вымученную и нудную беседу с доктором. А ведь это его последний вечер на Земле.
