Однажды, оставшись с ней наедине в кабинете, Степан спросил её:
– Юлия Викторовна, вы же немка?
– Да, – ответила она удивленно. – А почему тебя это вдруг заинтересовало?
– Моя жена – немка. Хочется знать, как вы себя чувствуете, зная о том, что по национальности немка.
– Интересно. Таких вопросов мне ещё не задавали. Да я и не задумывалась как-то об этом. Я немка, ну и всё. Какие у тебя, Степан, чувства от того, что ты русский?
Она засмеялась.
– Юлия Викторовна, я же серьёзно, – не унимался Степан. – Я же слышал о том, как в своё время преследовали немцев. Об этом много рассказывали у Веры дома, когда мы к ним в гости ездили.
Юлия Викторовна перестала улыбаться и задумалась.
– Знаешь, Степан, на этот вопрос так однозначно не ответишь. Я читала много о тех временах. Мой муж серьёзно интересуется историей поволжских немцев. Кажется, сейчас создаётся какое-то общество немецкое, так он занят сейчас в организационном комитете. Этим вопросом он владеет лучше, чем я. Лично у меня ни к кому особых претензий нет. А что, у родственников Веры были какие-то трудности из-за национальности?
– Я знаю, что у тех, кто родился до войны, были трудности с поступлением в институты. Потом, кажется, немцам запрещали выезжать с мест проживания.
– Это ты про комендатуру? Я, например, родилась перед началом войны, здесь – в Казахстане. Мои родители были высланы сюда с первой волной раскулаченных. Может быть, во время войны в России к немцам и относились с недоверием и даже ненавидели их, но в Казахстане, мне кажется, такой глубокой ненависти к нам не было, по-моему, и сейчас нет. Я поступала в университет сразу после отмены комендатуры, и проблем у меня тогда не было.
– Неужели в вашей жизни не было ни одного случая, когда бы вы чувствовали себя из-за национальности в чём-то ущемлённой?
– Это смотря с какой позиции на то или иное событие смотреть. Вот, допустим, когда я приготовила несколько лет назад учебник по занимательной физике, в издательстве отказались его печатать. Спасибо Бауржан Самаловичу. Он позвонил в несколько мест, и через пару месяцев мой учебник был опубликован. Правда, мне пришлось нашего заведующего внести в список соавторов, но сильно из-за этого я не пострадала. При желании можно было бы сказать, что меня не хотели печатать из-за моей национальности. Но на самом деле это было бы сущей неправдой. Возможно, что моя карьера пострадала из-за национальности…
– Как это?
– Ну, ты помнишь же, что на должность заместителя завкафедрой сначала прочили меня. Может быть, из-за того, что я немка, остановились на твоей кандидатуре. Но это, опять же, можно только предполагать. А в принципе, я сейчас даже рада, что меня тогда не назначили на эту должность. Больше времени для семьи, для внука. Да и не ошиблись, в конце концов, с тобой.
– А ведь действительно, лучше бы вас тогда назначили замом. У вас и опыта больше, – сказал задумчиво Степан.
Юлия Викторовна снисходительно улыбнулась:
– Не нам суждено было об этом решать.
– Как вы относитесь к тому, что сейчас многие засобирались в Германию?
– Хочешь откровенный ответ?
– Да.
– Так вот, я никуда не собираюсь, но моя дочь с зятем документы в Германию отправили. И если им разрешат выехать, то мы с мужем поедем с ними. Она моя единственная дочь, и поэтому одну мы её не оставим. Зачем тебе это нужно знать, Степан?!
– Извините за назойливость. Родители Веры получили вызов из Германии. Она переживает сильно. Вот хотелось бы узнать, какова там жизнь.
