«А как быть с говорливой бабулей, Марьей Владимировной? – мысли сами летели дальше. – Выдержит ли её старое сердце операцию? Надо посоветоваться с кардиологом. Да и Альфия Шакировна, анестезиолог, пусть подключается. Бабушка, конечно, крепенькая с виду, кремень, хоть ей и семьдесят два годка. Но риск есть».
На пустынной автобусной остановке отчаянно махала рукой молодая женщина с большой неуклюжей сумкой. Явно приезжая. И, кажется, беременная. Пушкаревский остановился, спросил с улыбкой:
– Куда так торопишься в такую рань?
– Довезешь до онкологического диспансера? Очень надо. Из деревни Балтачево я. Дорогу толком не знаю, но нужно мне на приём очередь занять пораньше. Говорят, народу там уж очень много собирается. Боюсь не успеть, – взволнованно поведала незнакомка.
– Садись, нам по пути.
Женщина сильной рукой легко забросила сумку на заднее сиденье, а сама проворно села рядом.
– На приём, значит? – уточнил Пушкаревский.
– Да, буду проситься, чтоб взяли. У меня направления нет – вот какая штука!
– Так как же ты без направления поехала? – удивился Пушкаревский.
– Не дают, сволочи, в нашей районной больнице. Сами-то разобраться не могут. А я чувствую, нелады со мной. Тётка у меня здесь в городе, навела справки. Говорит, к Пушкаревскому надо. Спец по нашим бабским болезням самый лучший. Буду к нему порываться. Как думаешь, возьмет он меня без направления? Не выгонит? – молодуха была не робкого десятка, звонко сыпала словами.
– Думаю, можно попробовать. Только он принимать будет с 16-00 на первом этаже. С утра у него операции.
– Ну, ждать буду, погуляю. Очередь пораньше займу. А ты там работаешь?
– Там.
– То-то я чувствую, пахнет у тебя в машине больничкой! Не поможешь?
Пушкаревский прямо-таки ощутил, как два карих глаза смотрели ему в висок, жгли угольками. Он, не отрывая взгляда от дороги, неопределенно сказал: – Посмотрим. Ты подходи в 16-00 в поликлинику, спроси, где первичный приём.
– Слушай, – она развернулась к нему всем телом. Пахнуло какими-то цветочными духами. – Я могу хорошего деревенского мяса тебе привезти. Мёда. Сахара. Я в совхозе столовой заведую. И своих две коровы. Ты с этим Пушкаревским поговори, а? Не пропадать же мне!
– А дети есть? Муж? – доктор Пушкаревский улыбался.
– Есть! Двое. Девка да малайка. А муж… – она чуть призадумалась и энергично махнула рукой. – Есть, в общем. Ну, поможешь что ли?
– Приходи. Видно будет. Сообразим чего-нибудь.
– А я мяса тебе…
– Мясо-то с собой везёшь, что ли? – усмехнулся Пушкаревский.
– Нет, мёд только прихватила на всякий случай. Но я привезу, ты не думай, не обману.
– Ладно, сиди там в 16-00. Не уходи до конца приёма. Все, приехали. Тебе сюда, а мне в другое здание. Видишь крыльцо? Туда и ступай.
Молодуха подхватила сумку и была такова.
Доктор Пушкаревский поставил «Ниву» под сосенками во дворе, направился к себе в кабинет.
Звуки и запахи. По ним каждое утро он определял, как прошла ночь в его отделении. Шаркая тапочками, новенькие пациентки тянулись вдоль стеночки к лаборатории. В руках баночки с анализами, в глазах испуг. Ничего, обвыкнутся. Не они первые, не они последние. Санитарка Галя домывала коридор, гремя шваброй и гулко топая. Гале было чуть за пятьдесят, но, несмотря на возраст, она ухитрялась мыть полы в каких-то невозможных босоножках на высоких квадратных каблуках. Кажется, лет тридцать назад эта модель была в моде. Кажется, громоздкое сооружение называлось платформой. Сама же Галя была моложавой крепкой блондинкой. Звезда кино Мерилин Монро вряд ли сумела бы выглядеть лучше Гали в этом возрасте, останься она в живых. Но актриса давно ушла в мир иной, а энергичная санитарка величаво и шумно передвигалась по коридору на немыслимых платформах, горделиво неся швабру, словно скипетр. И ведь чисто мыла! Не придерешься.
