Себя я тоже не считал идеальным. Хуже того. Находил ещё больше изъянов, замечал массу ошибок и хотелось бежать от этого на край света. Туда, где никто не сможет меня осудить. Где будет только одиночество. На далёкий, потерянный в океане остров.
Весь этот путь, начиная с первого дня, только один человек неизменно оставался мне дорог. Татьяна. Но застенчивость моя сделала всё, чтобы не превратилась наша дружба во что-то прекрасное. Тане нужен был мужчина. Не трус и мямля, но тот, кто может хотя бы признаться в глаза. Кто найдёт смелость сказать правду, как бы откровенна она ни была.
Точка в наших отношениях появилась на последнем курсе. Почти все в группе считали к тому времени нас парой. А я никак не решался признаться, что влюблён в неё с первого взгляда. Ночами не спал, думал об этом каждую свободную минуту. Особенно тяжело было, когда она сидела рядом. Умная, весёлая, поддерживающая любую тему, полная энергии и никогда не унывающая. Её духи мерещились мне потом целый день. Даже пахучие щи не могли перебить их божественного аромата.
В итоге я не выдержал. Воскресным вечером признался во всём самым трусливым, самым наивным образом. В ICQ. Тогда она была на пике популярности. Дождался, когда Таня выйдет из сети и сбивчивым слогом, с уймой ошибок, написал послание из полусотни слов. Почему-то мне казалось, что с утра мы наконец будем вместе. Таня же решила иначе.
Я пришёл в институт первым. Сидел в аудитории, ждал, прислушивался к шагам. Она появилась за десять минут до звонка. Я поднялся на встречу. Хотел поцеловать, как обычно, в щёку, но она увернулась. Старалась на меня не смотреть, не отвечать на вопросы. Я перестал для неё существовать. В тот день лишь один раз мы встретились взглядами и я увидел в её глазах немой вопрос: «А что ты ожидал?».
Такой поворот был самым худшим из возможных. Стало ли ей легче, я не знал, но мой мир окончательно превратился в ад. Я не мог приказать сердцу разлюбить и оно продолжало учащённо биться при её приближении и каждый раз провожал взглядом. Прислушивался к её голосу даже когда он был еле слышен. Она виделась мне там, где и быть не могла. В серых потоках прохожих, в массовки старых фильмов. Раз за разом ловил себя на мысли, что и складки занавесок напоминают мне её лицо. Все же мои попытки объясниться, а их я в отчаяние предпринимал десятки, натыкались на глухую стену. Либо сама она делала вид, что не слышит, либо друг её, Олег, меня не подпускал. Грань между здравым рассудком и лихорадочным бредом была достигнута. Единственный шаг и я бы рухнул в пропасть безумия.
А потом, однажды утром, я не смог встать. Болезнь, упорно зажимающая меня четырьмя стенами спальни окончательно взяла верх. Сломанный в детстве шейный позвонок окончательно пронзил спинной мозг и без операции я не мог даже надеяться, что смогу ходить. Очередь длилась три месяца и за это время я обдумал каждую секунду, что мы с Таней были рядом. Каждое слово оценил. Нашёл тысячи ошибок и до боли жалел, что уже ничего нельзя изменить. Продолжалось это самокопание и когда врачи объявили меня здоровым. После восьмичасовой операции. Им было виднее, но полного восстановления так и не произошло.
Окончательное разочарование постучалось, когда мы с Таней увиделись в последний раз. На выпускных экзаменах. Она подошла сама и минут десять, прячась за маской безразличия, обсуждала пропущенные события. Я так и не понял, что скрывала она. Любовь? Ненависть? Презрение? Там могло оказаться всё, что угодно. После пяти лет, как выяснилось, я не знал о ней ничего. Прежде, чем она ушла, я всё же спросил. В последний раз:
