Между Тенью и Фарфором - страница 25

– Я просто пьяный, без «вроде». И приглашаю к своему шалашу Твое Величество!

Шумский хотел отказаться, но не успел и слова молвить, как верстальщик его опередил:

– Не отмахивайся трусами! Я же знаю: тебе все равно делать нечего, а мне нужна компания. Пить в одиночку не катит – я ж не алкоголик какой! Так что выручай товарища!

Василий вздохнул:

– Ну и где тебя искать, товарищ?

– Ищи меня недалече, там, где барсук улыбается! – Остался в своем репертуаре Тоха и отключился.

То, что непосвященный мог бы счесть бредом сивой кобылы, Шумскому было ясно как дважды два. До кафе-бара «Довольный Барсук» предстояло ехать четыре остановки. Заведение с забавным названием находилось аккурат на полпути между домом Василия и редакцией, и иногда после работы журналист с верстальщиком забредали туда пропустить по паре бокалов пива, а заодно послушать живую музыку. В «Барсуке», как правило, выступали с авторскими песнями местные таланты, и получалось у них совсем даже не плохо. Под перебор гитарных струн приятно думалось и приятно пилось, кухня была хорошая, цены умеренные, атмосфера располагала к задушевным беседам и дружеским посиделкам, поэтому народ захаживал с охотой, и не только молодежь.

Не то чтоб Тоха с Василием дружили, да и вряд ли у них нашлось бы так уж много общего, просто парни, не сговариваясь, объединились в негласный стратегический союз, необходимый, чтобы держать оборону и отбивать атаки женского батальона, имевшего на трудовой редакционной арене численное преимущество. За это стоило выпить.

Вот и светящаяся неоновым разноцветьем приветливая вывеска с подмигивающим упитанным барсуком: в одной лапе он держал пивную кружку, в другой – аппетитный пирог.

Колесо майских праздников катилось к финишной прямой, за которой ждут рабочие будни, и потому бар не хвастался многолюдьем. Шумский сразу углядел Тоху за дальним угловым столиком. Тот приветственно вознес ладонь.

– Боже, что ты на себя напялил! – Изумился Василий, разглядывая растянутый и невообразимо пестрый Тохин джемпер. – Тебе б еще повязку на лоб да засаленные патлы – будешь вылитый растаман из глубинки!

– Не мешай мне раскрашивать реальность, – верстальщик указал на сиденье напротив, мол, приземляйся. – Между прочим, последователи зороастризма всегда одеваются ярко: по их поверьям, это освежает душу и отгоняет злые мысли.

– Ну, если так смотреть на вещи, – развел руками Шумский, не находя противных доводов.

Он заказал подошедшей официантке большой бокал темного пива и острые гренки с сыром на закуску. Посмотрел на приятеля: загадочная личность этот Тоха! Вроде балбес балбесом, живет, как карта ляжет, ни над чем всерьез не задумываясь, с вечной улыбкой паяца на физиономии, а то вдруг ни с того ни с сего обронит в разговоре жемчужину мудрости или процитирует нечто эдакое, чего и более просвещенные товарищи отродясь не читывали. Несмотря на неказистую внешность, субтильное сложение и торчащие чернявые вихры, перед которыми признавали полное бессилие городские парикмахеры, Тоха имел потрясающий успех у противоположного пола. Заигрывал и флиртовал он практически со всеми, и каждая при этом ощущала себя исключительной, но ни одна девушка не задерживалась рядом с ним надолго. Василий подозревал, что верстальщик и имена их не запоминает, но ему почему-то прощали всё! За глаза, наверно. Глаза у него были изумительно хороши: большие, карие, с пушистыми ресницами, такие, что девицам через одну хочется тонуть и не ждать спасения, – в них все время ощущалось едва заметное дрожание неких глубинных струн, словно рвались на волю чувства, которые Тоха усиленно скрывал и не хотел выпускать. Каждая из дам его сердца, вероятно, надеялась стать той, кому он откроет их. Но он не открывал. Никому. Что и говорить, прелюбопытный типчик!