Беседовать он предпочел бы с леди Любавой, но она лишь в самом начале прогулки тихо спросила, красив ли Дорвенант?
– Верно, красив, – добавила она, зардевшись. – Ведь там везде магия, и земля, должно быть, расцветает, как Сады Всеблагой Матушки?
Умилившись такой учтивости, Грегор заверил, что хотя Дорвенант и красив, все же самое прекрасное, виденное им в жизни, он встретил в Карлонии. Пожалуй, комплимент получился излишне пылким, потому что леди Любава вспыхнула, опустив глаза, и с восхитительной скромностью предоставила дальше вести разговор подруге.
– А что, князь, – спросила эта самая подруга, и Грегор мысленно поморщился. Вот уж у этой девицы скромности столько же, сколько миролюбия в упыре! Хотя князь Ставор, конечно же, достойнейший человек. – Правда ли, что в вашей Академии и девицам можно учиться?
– Правда, миледи, – учтиво ответил Грегор, стараясь не выдать раздражения. Вряд ли милой леди Любаве понравится, если он будет недостаточно любезен с ее подругой. – Однако не могу сказать, что это идет им на пользу, – добавил он с досадой.
– Отчего же, князь? – нежно прозвенел голосок леди Любавы, и Грегор вздохнул.
Ну не рассказывать же ей об академической свободе нравов? Которую, если уж говорить честно, давно следовало бы несколько урезать, все равно вреда от нее гораздо больше, чем пользы.
Достаточно вспомнить девиц-адепток и сравнить их с леди Любавой, чтобы в этом увериться!
Какое счастье, что есть и другой ответ, куда более пристойный.
– Магия – это, несомненно, великий дар богов, миледи, – сказал он со всей мягкостью, на которую был способен. – Но за иные дары приходится отдариваться, причем очень дорого. Чуть больше года назад в Академии случился прорыв мировой ткани, так что в наш мир попало множество демонов Бездны. Адепты сражались отважно, и многие погибли… Но юноши, по крайней мере, должны сражаться, проливать кровь и умирать доблестно, если это потребуется! А девицы… Их божественное предназначение – хранить и дарить жизни, а не отдавать свои! Тогда погибла моя кузина, – добавил он, вдруг вспомнив Аделин Мэрли, лежащую рядом с Ирвингом. – И другие девушки… Были и те, кто выжил, но навсегда остался калекой…
– А сколько жизней они при этом спасли? – раздался резкий голос леди Ставор. – Сколько юношей погибло бы, если б не эти девицы? Может, куда больше, князь?
– Может, и так, – холодно ответил Грегор, снова уверившись, что леди Радослава – поразительно неприятная особа. – Но, уверяю вас, леди, ни один из этих юношей не согласился бы выкупить свою жизнь жизнью девицы. А если бы такой нашелся, то его следовало бы отчислить и предать позору!
– Значит, – протянула леди Радослава, как показалось Грегору, с немалым разочарованием, – и у вас место девицы – в тереме, за пяльцами, да на кухне, да у колыбели?
– Не совсем так, – терпеливо возразил Грегор, потому что леди Любава внимательно прислушивалась к разговору. – Магессам Дорвенанта позволено многое. Но посудите сами, миледи, разве патрулировать ночные кладбища или чистить маточники упырей, скитаться по трактам, останавливаясь на ночлег в нищих деревнях, или терпеть армейскую муштру лучше, чем заниматься домом? Встречать со службы милого сердцу супруга? Даже печь пирожные?! – вырвалось у него вдруг, стоило только вспомнить счастливое лицо Райнгартена, когда тот говорил о своей драгоценной Мэнди. – Неужели кто-то из вас предпочел бы скорой свадьбе с возлюбленным сначала двенадцать лет учебы, а потом – тяжелую опасную службу?
