– Одна? Может, мне с тобой пойти?
– Нет, Родя, спи.
Альма отправилась к Отделу. Платон только что прибыл и во всю мочь зевал: ему дали очень много работы, а спал он короткими урывками. Платон прошел по дворам Отдела, поглядывая, все ли в порядке. Внезапно он увидел Альму.
– Платон!
– О! Привет! Прости, я зеваю как крокодил. Мы тут едва прикатились.
– Ты очень устал? Просто я подумала, может, нам пойти погулять.
– Да-да! – Платон задергал хвостом. – Я не устал совсем. Пойдем! А куда! Я слышал, в Измайловском парке есть интересные штуки.
– Ты знаешь, я ведь не отпрашивалась. Может, пойдем в сторону Медведково (это поселок ученых).
– Пойдем! – Платон изо всех сил старался не зевать, но это невозможно. Он сказал об этом Альма извиняющимся тоном. Альма улыбнулась.
Сперва они погуляли в скверике рядом с Отделом, затем пошли на Останкинский пруд, посмотрели усадьбу. По дороге они без конца вспоминали прошлые приключения.
– Помнишь, как мы впервые отправились в зимний лес – как в поход! У людей были куртки, валенки и палатки, а мы просто прыгали по сугробам. Я тогда немного простудилась, а ты все пытался согреть мне лапы. Придумывал такие грандиозные вещи!
– Помню! Я едва пожар не устроил!
– Ты хотел, чтоб угли горели сильнее, и принес сухую елочку. Как ты только ее вытащил! Она вспыхнула как факел, и не погасла сразу. Нам сделалось тепло, а потом мы испугались, стали забрасывать лишнее пламя снегом.
– Помню, конечно.
– А как мы искали преступников, что укрывались под вывеской Торгсина? Отец… запретил нам искать в том направлении, а мы все равно искали. И после длительных мучений разыскали кого надо!
– Здорово получилось!
– Боже мой, какие мы тогда были молодые, почти дети. Молодежь, которых я вижу теперь, старше нас тех. Но так и должно быть. Все должны становиться взрослыми.
Платон и Альма разговаривали, и от воспоминаний у обоих внутри разгоралось большое светлое чувство. Оно не связано с любовью в паре. Но оно очень дорогое.
Вот уже Медведково видно.
– Платон, я хотела бы тебя попросить. Не знаю, как сказать. Это даже не нужно лично мне, но…
– Для тебя – все что угодно!
Альма улыбнулась.
– Неужели совсем все?
– В пределах допустимого законом.
– Замечательно. Платон, это, в общем-то, необязательно, но может оказаться критически важным в будущем. – Альма заговорила о преемственности поколений, о значении педагогики и всей культуры в целом. Платону очень нравилось слушать свою приятельницу, и хотя он не все целиком понимал, он был убежден, что Альма говорит абсолютно верно. После долгого введения Альма перешла к конкретным вещам.
– Так вот. Насчет детей… – она запнулась. – Тех, что у Екатерины.
– А что с ними?
– Распоясались! Так нагло себя ведут!
– Как? Где? Альма, ты ошибаешься.
– Нет! Послушай. – Альма высказала свои соображения.
Платон был озадачен.
– Разве это здесь оправдано? Молодежь вообще любит резвиться.
– Платон! – в голосе вместе с твердостью есть звук мольбы. – Я же тебя нечасто просила.
– Альмочка!
– Я думаю, это необходимо. Ведь ты это уже делал, и после этого всегда был порядок. Я прошу. Иначе что-нибудь может произойти. Потому что когда волки сходят с ума…
Платон молчал.
– Потом трудно бывает что-либо сделать. Надо пресечь это заранее. Для этого и нужно воспитание. Платон! Разве нет?
– Хорошо.
– Спасибо! – Альма коснулась носом щеки Платона. – Спасибо. Платон, если надумаешь, заходи в гости.
