Альма встревожилась и побежала узнавать. Она могла близко подойти к любому человеку из Отдела, даже к генералу, но не в ее силах заставить кого-либо изменить решение. Итак, решено. Родион отправляется с мальчиками. Эшелон уходит во второй половине августа.
На перроне опять много военных. Ребята сидят у шпал и ждут. Раздается команда. Всех заводят на платформу, начинают размещать. Солодов взял с собой Катю (она заранее решила: если ее не приведут, он сбежит сюда сама). Было шумно. Но Катя сразу увидела Витю и Костю. Втроем они стояли близко-близко. Катя говорила бодрым голосом и обещала:
– Я приеду, мальчики! Приеду! Я узнала кое о чем. Не могу назвать точной даты. Но мы увидимся. Непременно.
Витя и Костя гладили ее лапы, прижимались к щекам. Родиона долго не было видно. Перед самым отбытием он появился в сопровождении профессора Колокольцева. Катя крикнула:
– Родя! – он повернулся к ней.
Но в тот же миг из-за спин выскочила Альма. Она кинулась к Родиону и почти упала перед ним.
– Сыночек.
– Мама, я уезжаю – ради важных дел!
– Я ничего не смогла сделать!
– Мама, не волнуйся. Ведь поедут наши товарищи. Я очень многих знаю. А вместе совсем не страшно.
Альма приникла к его голове.
– Роденька, дорогой. У меня предчувствие нехорошее. Обещай, что будешь осторожен. Я прошу, не беги в огонь.
– Но мы же должны исполнять долг.
– Да, конечно… Родион, там совсем рядом граница, может что угодно произойти.
– Я знаю. – Родион глазами искал Катю.
– Родя! – почти закричала Альма. – Послушай меня хоть раз. Ты должен быть внимательным. Ты, ты… Ты у меня один. Понимаешь, один!
Больше она не могла говорить.
Дали сигнал к отправлению. Родиона и всех, кто еще был на платформе, завели в вагоны. Раздался лязгающий звук и состав стал медленно смещаться. Родиона поместили в один вагон с Костей и Витей. Когда вагон поехал по-настоящему, Альма побежала за ним вдоль платформы, мимо людей в форме. Скоро платформа кончится. Вагон уходит.
– Ты у меня один, Родя! – закричала Альма. Она застыла на самом краю и долго смотрела вслед уходящему составу.
В вагоне взрослые начали веселую беседу, активно знакомясь и общаясь с молодыми.
– У нас во дворе один парень – лет пять назад – уходил в армию из дома. Он был человек. И вот, его человеческая мать схватила его лапти и не отдавала! Она думала, босиком он не уйдет!
– Кеша, у вас там все еще ходят в лаптях?
– Люди – да!
Смех и шутки.
– Женщины бывают слишком сентиментальные. Родя, это твоя мама кричала? Я слышал. Чудно. Она же очень опытный специалист.
– Но она ведь тоже женщина!
Опять смех.
Родион не знал куда деть голову. Спрятаться он не мог, и не мог смотреть на товарищей. На Костю с Витей он тоже не глядел.
– Как родная мать меня… провожала! – затянул один пес. И все подхватили:
Как тут вся моя родня – набежала!
Как тут вся моя родня – набежала!
А куда ты, паренек, а куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты!
– Во расшумелись! – заметил красноармеец-часовой.
Раскачиваясь во все стороны, Костя подпевал:
Поклонюсь моей родне – у порога:
Не скулите обо мне ради Бога!
Если б были все, как вы, ротозеи,
Что б осталось от Москвы, от Рассеи?
Что б осталось от Москвы, от Рассеи!
Песню было далеко слышно.
* * *
Состав исчез, но Альма все смотрела на дорогу. Затем она медленно повернулась и пошла по платформе назад. Она проследовала мимо Кати и Солодова и встала рядом с профессором. Солодов тоже идет к нему.
